"Лазарь Лагин. Броненосец "Анюта"" - читать интересную книгу автора

Вот почему в ответ на вопрос Вернивечера, есть ли у него любимая
девушка, Аклеев промолвил:
- Нет... А у тебя?

IV. ВЕРНИВЕЧЕР РЕШАЕТ ПО-СВОЕМУ

Вернивечер, видимо, только и ждал этого вопроса. Его обычно насмешливое
лицо стало задумчивым, мечтательным, ввалившиеся землистые щеки порозовели.
- Девушек у меня было много, - сказал Вернивечер, - но любовь - одна, и
эта любовь удивительно необыкновенная... Мы познакомились совсем как в
кинокартине - на стадионе. Я играл правого бека ("Как мой Костя!" - нежно
вспомнил Кутовой), а она бегала. Ну, она еще не так хорошо бегала, не во
всесоюзном масштабе. Потому что она еще не имела практики. А я как раз играл
за сборную флота, и я в тот день такие мячи давал, как в сказке. А в
перерыве она ко мне подходит и говорит: "Вы, товарищ Вернивечер, так играли,
что вам не стыдно было бы на московском стадионе "Динамо".
Я ей говорю: "Ну, это положим".
А она: "Ничего вы в таком случае в московском футболе не понимаете".
Я ей опять говорю: "Ну, это положим".
А она рассердилась: "Что это вы заладили, как сорока: "положим",
"положим"? Что у вас - других слов нету?"
А я ей: "Что вы, - говорю, - товарищ девушка, я и другие слова знаю.
Например...- тут я ей, братцы, в самые глаза глянул, да как ляпнул: -
например, вы мне очень нравитесь".
И рассмеялся. Совестно стало.
А она как покраснеет и говорит: "Ну, это положим".
А потом спохватилась, что повторяет мои слова, и тоже рассмеялась. А я
смотрю на нее и радуюсь, и мне становится необыкновенно весело.
"А откуда, - спрашиваю, - вам моя фамилия известна?"
Она говорит: "Мне девчата сказали. Я вас уже давно приметила".
"А я, - говорю, - всегда тоже наблюдаю, как вы бегаете".
Она говорит: "Ну, это вы сейчас придумали".
Тут я, чтобы она чересчур много про себя не думала, говорю: "Нет,
ей-богу, наблюдаю. Но только вы еще не очень хорошо бегаете. Еще вам до
рекордов далеко".
Другая бы рассердилась на такие слова, а она без всякой досады мне
возражает: "Я не для рекордов бегаю, товарищ Вернивечер, а для здоровья".
"А я что, - говорю, - для болезни играю? Я тоже для здоровья... И для
грядущих боев. Только, - говорю, - пока я еще не контр-адмирал, зовите меня
Степа".
И пошло, и пошло. И ушел я со стадиона в тот день на всю жизнь
влюбленный. Хотите - верьте, хотите - нет.
- Нет, почему же, - сказал Кутовой, - мы верим. - Дело житейское.
Любовь.
- Подумать только! - продолжал Вернивечер, как бы размышляя вслух. -
Ходишь ты с годками на берег, гуляешь, выпиваешь, холостякуешь, а в то же
самое время где-то, может, даже совсем поблизости, ходит твоя судьба, твое
самое что ни на есть счастье... Удивительно!
Он забыл о своих ранах, о том, что лимузин несет к берегу, что каждую
минуту с берега, с воздуха или с моря может прийти смерть. Вернивечер был во