"Лазарь Лагин. Броненосец "Анюта"" - читать интересную книгу автора

С удовлетворением убедившись, что Вернивечер ничего общего с Галей не
имеет, Аклеев перенес свое внимание на давно заинтересовавшую его одинокую
точку, которая уже поднялась довольно высоко над горизонтом, успела вырасти
в большую свинцового цвета тучу и быстро плыла на юг по пустому голобому
небу. Вслед за нею выползала из-за горизонта еще одна туча и еще. Было
похоже, что они несут с собой свежий ветер, а может быть, и шторм. Это
грозило утлому лимузину, к тому же потерявшему управление, тяжелыми
испытаниями. Но ветер, который они с собой несли, погнал бы лимузин на юг, а
не к крымскому берегу. Аклеев все же не решался пока поделиться со своими
спутниками этой надеждой.
Еле слышный гул мотора заставил его встрепенуться. С берега, очевидно,
с Качинского аэродрома, прямым курсом на них летел "мессершмитт". Было бы
наивно предполагать, что именно их лимузин является целью вылета фашистского
истребителя. Но в те горькие июльские дни таких отчаянных суденышек,
уходивших из Севастополя в открытое море, было немало, и все они
представляли собой благодатную и почти безопасную цепь для пулеметов и пушек
немецких летчиков.
Нечего было и думать о том, чтобы на потерявшем ход лимузине принимать
бой с бронированным и богато вооруженным истребителем. Нужно было скрыться в
каюте, и как можно быстрее.
Но это оказалось не так просто. Кутовой, бросившийся было туда со своим
пулеметом, впопыхах задел локтем тяжело подымавшегося с трапа Степана
Вернивечера. Тот охнул, побелел и упал бы, если бы его не подхватил Аклеев.
Вернивечера пришлось внести на руках и уложить на сиденье. Потом они вдвоем
с Кутовым тащили "максим", неожиданно ставший непосильно тяжелым для одного
Аклеева.
Когда Кутовой выполз за своим пулеметом, "мессершмитт" был уже метрах в
восьмистах. Он летел низко, почти на бреющем полете. Ноющий вой его мотора
неумолимо нарастал, рвал барабанные перепонки, пронизывал тело противной
холодной дрожью.
Есть нечто глубоко оскорбительное для человеческого достоинства в
пассивном, пусть даже и вынужденном, ожидании приближающейся смертельной
опасности. Трусам легче. Им это чувство неведомо. Страх парализует их
дряблую волю, их робкий мозг. Еще задолго до того, как пуля или осколок
настигнет их, они уже не люди, а пульсирующие трупы.
На настоящих людей, тех, кто любит жизнь и умеет не бояться смерти, это
чувство бессилия возмущает, гнетет, выводит из себя.
Может, все-таки выскочим с пулеметами, а? - хрипло произнес Кутовой. -
Боезапаса хватит...
- Без бронебойных? - сумрачно отозвался Аклеев. - Лежи, пока живой.
Они лежали рядом, тесно прижавшись друг к другу, еле уместившись в
тесном проходе между сиденьями. Кутовой чувствовал, как часто бьется сердце
Аклеева.
И вот, спустя несколько секунд, над лимузином с чудовищным, душу
выматывающим ревом пронесся немецкий истребитель. Сквозь полусорванную крышу
можно было заметить, как промелькнула плоскость самолета с черным крестом,
обведенным белыми полосами.
- "Мессершмитт"! - сказал Кутовой, точно это было неизвестно Аклееву.
Ему вдруг стало нестерпимо, физически трудно молчать.
Но Аклеев молчал.