"Имре Лакатос. Фаллибилизм против фальсификационизма " - читать интересную книгу автора

каждый раз новую модель, приходившую на место предыдущей, можно было
предвидеть еще в рамках первой наивной модели; нет сомнения, что сам Ньютон
и его коллеги предвидели их. Очевидная ложность первой модели не могла быть
тайной для Ньютона. Именно этот факт лучше всего говорит о существовании
положительной эвристики исследовательской программы, о "моделях", с помощью
которых происходит ее развитие. "Модель"-это множество граничных условий
(возможно, вместе с некоторыми "наблюдательными" теориями), о которых
известно, что они должны быть заменены в ходе дальнейшего развития
программы. Более или менее известно даже каким способом. Это еще раз говорит
о том, какую незначительную роль в исследовательской программе играют
"опровержения" какой-либо конкретной модели; они полностью предвидимы, и
положительная эвристика является стратегией этого предвидения и дальнейшего
"переваривания". Если положительная эвристика ясно определена, то трудности
программы имеют скорее математический, чем эмпирический характер.
"Положительная эвристика" исследовательской программы также может быть
сформулирована как "метафизический принцип". Например, ньютоновскую
программу можно изложить в такой формуле. "Планеты - это вращающиеся волчки
приблизительно сферической формы, притягивающиеся друг к другу". Этому
принципу никто и никогда в точности не следовал: планеты обладают не одними
только гравитационными свойствами, у них есть, например, электромагнитные
характеристики, влияющие на движение Поэтому положительная эвристика
является, вообще говоря, более гибкой, чем отрицательная Более того, время
от времени случается, что, когда исследовательская программа вступает в
регрессивную фазу, то маленькая революция или творческий толчок в ее
положительной эвристике может снова подвинуть ее в сторону прогрессивного
сдвига. Поэтому лучше отделить "твердое ядро" от более гибких метафизических
принципов, выражающих положительную эвристику.
Наши рассуждения показывают, что положительная эвристика играет первую
скрипку в развитии исследовательской программы при почти полном
игнорировании "опровержений"; может даже возникнуть впечатление, что как раз
"верификации", а не опровержения создают точки соприкосновения с
реальностью. Хотя надо заметить, что любая "верификация" n+1 варианта
программы является опровержением n-го варианта, но ведь нельзя отрицать, что
некоторые неудачи последующих вариантов всегда можно предвидеть. Именно
"верификации" поддерживают продолжение работы программы, несмотря на
непокорные примеры.
Мы можем оценивать исследовательские программы даже после их
"элиминации" по их эвристической силе: сколько новых фактов они дают,
насколько велика их способность "объяснить опровержения в процессе роста"?
(Мы можем также оценить их по тем стимулам, какие они дают математике.
Действительные трудности ученых-теоретиков проистекают скорее из
математических трудностей программы, чем из аномалий. Величие ньютоновской
программы в значительной мере определяется тем, что ньютонианцы развили
классическое исчисление бесконечно малых величин, что было решающей
предпосылкой ее успеха).
Таким образом, методология научных исследовательских программ объясняет
относительную автономию теоретической науки: исторический факт, рациональное
объяснение которому не смог дать ранний фальсификационизм. То, какие
проблемы подлежат рациональному выбору ученых, работающих в рамках мощных
исследовательских программ, зависит в большей степени от положительной