"Уильям Ламли. Дневник Алонсо Тайпера " - читать интересную книгу автора

лицо; маленькие, близко посаженные глазки и - похожие на свиные - щеки и нос.
Художник употребил все свое искусство, однако не смог избежать неприятного
сходства. О деяниях этого представителя рода Ван дер Хейлов В. рассказывал
шепотом. Пока я с ужасом рассматривал портрет, мне показалось, что в глазах
его засветились красноватые искорки и на мгновение фон холста сменил
чужеродный, почти неземной пейзаж - унылая торфянистая топь под грязно-желтым
небом и заросли терновника, разбросанные среди чахлых трав. Опасаясь за
собственный рассудок, я повернулся и бросился бежать из проклятой галереи.
Совершенно не помню, как очутился в единственной очищенной от пыли комнате,
где расположилась моя "стоянка".

Позднее днем.
Принял решение осмотреть пристройки при свете дня. Заблудиться практически
невозможно, так как следы отчетливо выделяются в пылевом слое, доходящем до
щиколоток. Пришелец, если таковой появится в доме, тоже не останется
незамеченным. Поразительна легкость, с которой я запоминаю все эти запутанные
переплетения коридоров.
Продвигаясь по длинному, выступающему на север флигелю, наткнулся на
запертую дверь. Взломал замок и обнаружил маленькую комнатку, битком
заваленную мебелью. Жучки-точильщики изрядно потрудились: все предметы
испорчены ходами, равно как и деревянная обшивка стен. В одной из стен за
деревянными панелями темнеет глубокий провал, уходящий в мрачную
неизвестность. Секретная дверца, закрывавшая вход, рассыпается от моего
прикосновения: не видно ни скоб, ни ступеней, несмотря на то что провал почти
отвесно уходит в глубину. Остается только гадать о его назначении.
Над каминной полкой висит тронутый плесенью портрет, при ближайшем
рассмотрении оказавшийся изображением молодой женщины в платье конца
восемнадцатого столетия. Классические черты искажает дьявольская гримаса, едва
ли предположимая в человеке. Не жестокость, не обычная безжалостность или
бессердечность, а какая-то зловещая порочность, находящаяся за пределами
человеческого понимания, легла на прекрасное, словно вырезанное из слоновой
кости, лицо незнакомки. По мере того как я вглядывался в него, у меня возникло
ощущение, что художник - или это был результат воздействия плесени? - придал
бледным чертам болезненный зеленоватый оттенок, чем-то неуловимо напоминающий
чешую рыб.
После осмотра флигеля я поднялся на чердак, где обнаружил несколько
сундуков, доверху заполненных странными книгами: многие из них непривычной
формы и написаны на совершенно незнакомых мне языках. В одном из свитков я
отыскал ритуальные формулы магических знаний цивилизации Акло, о существовании
которых даже не подозревал. Еще не осматривал содержимое рассохшихся книжных
шкафов внизу.

19 апреля.
В доме определенно чувствуется чье-то присутствие, хотя в пыли не заметно
ничьих следов, кроме моих собственных. Вчера прорубил в зарослях шиповника
дорожку к парковым воротам, где местные жители по договоренности оставляют для
меня съестные припасы. Однако сегодня утром не обнаружил дорожки. Очень
странно, так как на кустах почти не видно почек или зеленых листьев. Меня
снова не оставляет чувство, что совсем рядом притаилось нечто колоссальное,
едва умещающееся в ветхих стенах дома. На этот раз я замечаю больше, чем