"Франтишек Лангер. Розовый Меркурий " - читать интересную книгу авторана чердак в полумраке, отбирал кое-какие кон верты и, попросив у матери
горячей воды, отклеивал с них марки. (И нас, мальчишек, нельзя было обвинить в варварстве. Мы наклеивали марки в свои альбомы, которые мы изготовляли из школьных тетрадок, не всей оборотной стороной, а только верхним краешком!) Ну, вот, так у меня образовались кое-какие запасы, и мне даже иногда удавалось на дуть какого-нибудь начинающего. Но даже за двадцать ломбардских марок Шварц не же лал обменять ни одной трехугольной с мыса Доброй Надежды. Он спросил однажды на смешливо, нет ли у меня саксонской тройки. Я вспомнил свой сундук и стал подумывать, уж не найду ли я там действительно эту марку, тогда мне достанется редкостный и такой желанный "Мыс". Но случай преподнес другое. В пятницу я показал Шварцу русскую марку в три с половиной рубля, которую я выманил у одного парня с Четырех Дворцов. Вдруг Шварц вырвал ее у меня. Для того чтобы не драться с ним и при этом не помять эту русскую довольно редкую марку, я конфисковал у него школьный ранец. Дома я осмотрел ранец, нет ли в нем марок, которыми я смог бы возместить убыток. Но вместо марок нашел два номера немецкого филателистического журнала. Это был не плохой журнал, в нем были заметки, изображения марок, а главное - цветные образцы марок, такие красивые, что хоть сейчас вырезай и обменивайся с кем-нибудь. Текст я по нимал. Будейовицы были тогда еще немецко-чешскими, но беднота, а мы принадлежали к ней, была там только чешской национальности, хотя мы и обязаны были посещать немец кие школы. Я прежде всего прочитал большое объявление о том, что издатель журнала заплатит десять германских марок за каждую саксонскую тройку. Тут я понял, почему Шварцу хотелось заполучить ее от меня. Хотя мы имели дело означают деньги, и когда я осторожно расспросил отца, то узнал, что это большие деньги. Понятно, я записал себе адрес изда теля- это были братья Зенф в Лейпциге. А русскую марку в три с половиной рубля я продал Шварцу, когда возвращал ему ранец, за восемь крейцеров. В воскресенье я начал поиски саксонской тройки. Уже через час я нашел их целых три на бандероли каких-то саксонских дворцовых газет. Одна тройка была загрязнена жирным штемпелем, а две очень чистые и неразрезанные были наклеены на рождествен ский номер газеты. На кухне я отклеил их, марки аккуратно отрезал друг от друга, а в по недельник, на уроке естествознания, написал под партой письмо господину Зенфу. За во семь крейцеров, вырученных у Шварца, я послал письмо с одной саксонской тройкой. На писал, что не требую за них денег (потому что знал, что отец отнял бы их у меня и купил бы мне на них платье или башмаки), а хочу получить побольше американских марок. Предлагал прислать ему еще одну, которую я отстриг от этой, сообщал, что у меня имеет ся еще одна такая марка, с немного более жирными следами штемпеля, и, наконец, обе щал найти еще какие-нибудь. Через неделю я получил из Лейпцига ответ заказным письмом. Большой конверт был полон американских марок, безупречных, как новенькие, марки были стоимостью от од ного до многих центов и сентаво. К ним было приложено письмо. Меня спрашивали, до волен ли я и на самом ли деле я отстриг друг от друга, как писал, две объединенные сак сонские тройки? Быть этого не может! Ведь это грешно! И добавляли, что если имеются еще другие, то чтобы я присылал, даже если они не безукоризненны. Во второй раз я послал ему ту, не совсем красивую марку, но получил в |
|
|