"Франтишек Лангер. Розовый Меркурий " - читать интересную книгу автора

настоящей личности Канивета, заметив, что его показания о своей прошлой
жизни не больше того, что может какой-нибудь, правда, очень интеллигентный
работник военной разведки узнать за пару часов у пленного. Я вы сказал свою
гипотезу, что подлинный Канивет был взят в плен, а какой-то немецкий раз
ведчик нашел, что он похож на него и использовал это сходство. Так он попал
за наши ли нии, решив, что если его поймают, то он прикроется этим
сходством. На его счастье, ему не понадобилось запоминать многочисленные
сложные подробности, потому что он на толкнулся на ограниченного парня с
убогой памятью. Так, например, о своей матери Ка-нивет, видимо, мог поведать
только то, что она высокая и худая. Никаким другим спосо бом, кроме моей
гипотезы, нельзя было объяснить, как очутилась неиспользованная гер манская
марка в кармане Канивета. Шпион купил ее где-то в Бельгии, положил в карман
и забыл о ней. Эта мелочь ускользнула от него, чтобы под конец его выдать.
Друзья говорили, что я выступил логично, убедительно. Собственно,
обвинителем был я, потому что прокурор лишь вяло присоединился к моей
аргументации. И она убеди ла суд. Канивет был осужден к расстрелу как
"неизвестный германский шпион". Приго вор вызвал много шума. Все же у многих
не было уверенности насчет Канивета.
Меня покинула уверенность только после того, как я отделался от
поздравлений знакомых и похвал начальника и очутился наедине с собой, в
номере гостиницы. И, должен признаться, что она покинула меня полностью.
Пока я стоял лицом к лицу с Каниветом, я говорил себе: "Это не Канивет, а
некий германский офицер, такой же способный, как я, или даже еще способнее -
судебный процесс был борьбой равноценных соперников". Однако теперь, когда
Канивета увели в его камеру, он брел шагом тупицы, будто все еще не понимая,
в чем дело. Когда я не видел его и говорил себе, что уже никогда его не
увижу, все выглядело совсем по-другому. Внезапно я спросил себя, не были ли
все мои дедукции в связи с этой маленькой красной маркой простой бравадой.
Разве можно допустить, чтобы человеческая жизнь зависела от маленького
клочка бумаги? Разве не было гораздо более важным свидетельством, что его
узнала мать, узнали товарищи и что он столько знал о подлинном и несомненном
Канивете?
Само собой, я не ложился в эту ночь, а ходил непрестанно по комнате.
Сомнения одолевали меня. Наконец, я пришел к твердому убеждению, что
осужденный Канивет не кто иной, как подлинный Канивет, этот придурковатый
солдатик одиннадцатого полка, всю войну ищущий только, где бы чего пожевать.
Теперь я твердил про себя и убеждал себя, что такая тонкая игра и
притворство просто невозможны, невероятно такое подра жание дурачку. Нельзя
было забыть этот последний недоумевающий взгляд, которым он окинул все
вокруг, когда ему выносили приговор.
И вот незадолго до полуночи я решил посетить председателя суда и взять
назад свои доказательства. Пусть мне это испортит карьеру, пускай выставлю
себя на посмешище. Только бы не стать причиной смерти невинного дурачка.
Такси достать не удалось. Впрочем, времени было достаточно. Казнь была
назначена на три часа утра. До нее весь состав суда должен был опять
собраться, чтобы вновь про читать осужденному приговор. Значит, в тюрьме я
застану и председателя. И хотя време ни было достаточно, я бежал, а не шел
по совершенно темным парижским улицам к воен ной тюрьме. В час ночи я уже
стучался в ворота тюрьмы. Меня немало удивил открывший мне надзиратель. Он
сказал, что мне звонили в гостиницу, что осужденный просит, чтобы ему