"Франтишек Лангер. Розовый Меркурий " - читать интересную книгу автора

разрешили поговорить со мной перед казнью. Ему не отказали в этом.

Начальник тюрьмы привел меня в камеру осужденного. Там лежал на нарах
человек, поднявшийся, когда начальник и надзиратель вышли.
Нет. Это не был Канивет. Вернее, это был уже не тот Канивет, которого
приговорили сегодня к казни, Канивет с невинным лицом глупца из Пикардии.
Этот человек стоял пря мо, с лица пропала широко растягивающая его какая-то
неловкая улыбка. Наоборот, оно было стянуто, сдержанно, умело
натренированно, по-видимому, очень энергичным чело веком. У него были
спокойные, холодные, как сталь, глаза. Он показал мне жестом руки на
единственный стул и сказал по-немецки: - Bitte, setzen sie sich![5]
Да, это был германский разведчик, и я правильно разоблачил его! Значит,
никакой кривды, никаких лишних домыслов, никакого несчастного бедняги не
существовало. Я был так благодарен осужденному за то, что он открылся мне,
что мне захотелось внезапно пожать ему с признательностью руку. Даже бурно
обнять или еще как-нибудь проявить свою удовлетворенность. Я всей душой
расположился к нему. Скажу прямо, что до сих пор я ни к кому не чувствовал
еще такой внезапной и дружеской привязанности. Он стал мне вдруг так близок,
как будто никто никогда не относился ко мне так щедро и благо родно. Я не
знал, как благодарить его за эту, в сущности, простую вещь, за то, что он
ока зался тем, за кого я его принимал. Он неожиданно вернул мне веру в себя,
в мой разум, в человечество, в справедливость, а возможно, и в бога. После
долгих часов сомнений я снова стоял твердо и уверенно на земле.
Заключенный дал улечься моему изумлению и снова предложил мне сесть.
Сам он присел на нары. На столе стояли нетронутые миски с едой и бутылка
вина.
- Игра проиграна. Сейчас мне не остается ничего другого, как просить
вас о боль шой любезности. Надеюсь, что вы не откажете мне. Хотя бы уже
потому, что я офицер германской разведки и мы, так сказать, коллеги.
- Я сделаю все, что возможно, - негромко произнес я.
- Мне думается, что вы мне тоже немного обязаны. Если бы я не признался
вам, вы, быть может, испытывали бы сомнения, не казнили ли вы все же
невинного Канивета. Вы мучались бы так долго, покуда он не вернулся бы из
лагеря военнопленных, где он, надо полагать, спит сейчас беззаботным сном.
Марка в моем кармане - это обличение только примерно на десять процентов.
Остальные девяносто пали бы, возможно, вам на душу и давили бы.
Первоначально, сразу после приговора, я решил, что вы заплатите за мою
смерть долгими угрызениями совести. Но я не могу позволить себе роскошь
мести. Эта же марка, благодаря которой вы меня уличили, вынуждает меня
теперь обратиться к вам, ожидая милостивой помощи.
...Осужденный поведал, как долго он готовился перейти границу, чтобы
добыть спе циальную информацию о наших передвижениях, как постоянно искал
подходящего спо соба. Наконец, унтер-офицер обратил внимание на его сходство
с пленным французом, попавшим к ним в руки. Тут ему пришла в голову мысль
осуществить этот ухарский по ступок. Он забрал милейшего Канивета, усадил
его в машину и отправился с ним в Шар-леруа, где находился начальник его
отделения. Там он доложил о своем плане и попросил одобрить его. Он хотел
проскользнуть где-нибудь через французские окопы в мундире Канивета. В
главном штабе ему облегчили его замысел. Ему сообщили, что территория перед
Берри о Бак будет оставлена немецкими войсками, потому что ее невозможно