"Ольга Ларионова. Леопард с вершины Килиманджаро" - читать интересную книгу автора

Я понял, что он вышел из строя и сейчас может натворить что угодно -
ведь все "гномы" на буе были включены на особую программу, при малейшей
опасности они работали исключительно на спасение людей. Они делали чудеса
и спасали людей. А этот - губит.
- - Брось меня и спасай тех, четверых, они же на поверхности!
- Там нет людей. Спасать нужно тебя одного.
- Да нет же, они там!
- Там нет людей. Там трупы.
Странно, как я ему поверил. Не потому, что привык, что эти существа не
умеют ошибаться, - просто кругом творилось такое, что можно было верить
только худшему. А остаться в этом аду в одиночестве - это и было самое
худшее.
Позже я подумал, что то, что я кричал ему. он не мог выполнить, так как
знал: после нескольких минут работы защитного поля, да еще включенного на
максимальную мощность, на поверхности буя не могло остаться ни одной живой
клетки. Я-то все равно снял бы поле и полез обратно, но он - он все
взвесил и знал, что поступает наилучшим образом.
Тем временем мой "гном" опустил меня и начал давать сигналы вызова.
Через несколько секунд другой точно такой же аппарат появился откуда-то
снизу и подхватил меня. Первый "гном" отдал второму какие-то приказания и
исчез наверху. Второй, точно так же, как и первый, закрыл за ним защитные
плиты. Первый остался там, где медленно и неуклонно пробивалось сквозь
металл смертоносное излучение. Почему он ушел? Позже "гномы" объяснили
мне, что он уловил в себе наведенное поле непонятной природы и, не умея
постичь смысла происходящего, счел за благо оставить меня на попечение
других аппаратов, а сам вернулся в зону разрушающих лучей, лишь бы не
создать для меня опасности своим дополнительным излучением. Он был хороший
парень, этот первый "гном", он мудро и самоотверженно тащил меня за ворот
обратно к жизни
- недаром его программу составляли люди. не раз попадавшие в
межзвездные переделки. И он поступил, как человек, сделав все для спасения
другого и сам уйдя на верную гибель. Одно меня угнетало: вся эта мудрость,
вся эта энергия тратились для спасения меня одного. Бесконечно косные в
своем всемогуществе, эти роботы и пальцем не шевельнули для спасения тех,
остальных, как только вычислили, что плотность и жесткость излучения
многократно превышает смертельные дозы.
Так было тогда, и так же отчетливо я видел все это во сне теперь.
Железные неласковые лапы перетаскивали меня через пороги, опускали в
холодные колодцы люков, и все ниже и ниже - туда, где еще оставалась
надежда на спасение. Но я рвался из этих лап и знал, что не вырвусь, и
снова рвался, и так сон за сном, до бесконечности. Так искупал я минуту
отчаяния, когда разум мой, одичавший от ужаса и опустившийся до уровня
этих машин, поверил в гибель тех, остальных. Я поверил, и должен был
поверить, и всякий другой поверил бы на моем месте, но именно этого я и не
мог себе простить.
Я чувствовал бы себя совсем хорошо, если бы не эти воспоминания. И еще
я жалел, что обошелся так резко с Педелем. Если оставить в стороне, что
именно ему я обязан своим состоянием, то он был неплохой парень. Почему он
больше не показывается? Обиделся? С него станется. Обидчивость с
незапамятных времен отличала людей с низким интеллектом. Наверное, это