"Ольга Ларионова. Леопард с вершины Килиманджаро" - читать интересную книгу автора

правило сейчас распространилось и на роботов. А может, я его здорово
покалечил? Силы у меня на это, пожалуй, хватило бы. Приоткрыв один глаз, я
смотрел, как бесшумно снуют вокруг меня белые люди. Честное слово, я с
радостью отдал бы их всех за одного Педеля. К нему я привык, и когда он
исчез, то среди всех этих чужих торопливых людей он вспоминался мне, как
кто-то родной. Я слишком много мечтал о том, чтобы вернуться к людям, а
когда мне это удалось, то вдруг оказалось, что мне совсем не надо этой
массы людей, мне надо их немного, но чтоб это были мои. близкие,
теплокровные, черт побери, люди, а таких на Земле пока не находилось. Меня
окружало по меньшей мере полсотни человек, и все это, по-видимому, были
крупные специалисты, они нянчились со мной, они старались как можно скорее
поставить меня на ноги, но в своей стремительности они не оставляла места
для так необходимого мне человеческого тепла.
Не засыпал я уже подолгу. Однажды я проснулся и почувствовал, что могу
говорить. Но тут же подумал, что раз уж мне милостиво вернули речь, то,
вероятно, первое .время за мною будут наблюдать.
- Дважды два, - сказал я, - будет Педель с хвостиком.
И пусть думают обо мне, что хотят.
Я не знаю, что они обо мне подумали, но вскоре раздвинулась дверь и,
чуть ссутулившись, вошел Элефантус. Он сел возле меня и наклонил ко мне
свои худые плечи. "Ну, вот, - подумал я, - вот теперь я живу
по-настоящему. Я теперь одновременно вспоминаю тех, четверых, тоскую по
Сане, маюсь от собственной неприспособленности к этой жизни, мчащейся со
скоростью курьерских мобилей, скучаю по Педелю, и вот теперь снова буду
беспокоиться об Элефантусе, который по моей милости, кажется, может
ослепнуть. Если бы меня мучило что-нибудь одно - это было бы, как в плохом
романе: "одна мысль не давала ему покоя..." Так бывает и во сне - одна
мысль. А когда начинается настоящая жизнь - наваливаются сразу тридцать
три повода для переживаний.
- Как вы себя чувствуете? - спросил я Элефантуса. Всегда такой
сдержанный, Элефантус позволил себе удивиться.
- Благодарю вас, но мне кажется, это меня должно волновать ваше
самочувствие.
- Вы обращаетесь со мной, как с больным ребенком, доктор Элиа. А я хочу
знать: могу ли я быть с людьми? Представляю ли я опасность для окружающих?
Мне это нужно, необходимо знать, поймите меня...
Элефантус зашевелил ресницами:
- Мы предполагали, что так может быть. Но я уверяю вас, что все наши
предосторожности были напрасны - вы не несете в себе никакого излучения,
ни первичного, ни наведенного.
- Но Патери Пат специалист в этой области. И он опасается...
- В какой-то мере я тоже... специалист.
Мне стало неудобно.
- Простите меня, - продолжал Элефантус. - Теперь я могу вам признаться,
что мы намеренно старались оградить вас от внешнего мира. Патери Пат
считал это обязательным для вашего скорейшего приобщения к ритму жизни
всего человечества. Здесь, в укромном уголке Швейцарского заповедника, вы
должны были без всяких помех овладеть своей специальностью в той степени,
чтобы не чувствовать себя на Земле чужим и неумелым. Мы взяли на себя
право решать за другого человека, как ему жить. Мы не имели этого права.