"Ольга Ларионова. Перун" - читать интересную книгу автора

который отбыл на базу днем раньше.
Поэтому с Анохиным все были донельзя приветливы, но никто к нему не
приставал. А иного ему было и не нужно.
Он заглянул в обе обсерватории, рубку связи, скромные оранжереи, где
тоже было только все необходимое - помидоры, клубника, фейхоа - и никакой
экзотики. Он миновал только бассейн. Со временем, по-видимому, он и к
этому привыкнет, но время это еще не наступило. Мысль о времени заставила
его взглянуть на часы - до начала вечерней вахты оставалось пятнадцать
минут.
Он направился в центральную рубку. С нехитрыми своими обязанностями он
познакомился еще на пути сюда, на борту "Харфагра", и поэтому первый свой
рабочий день он начинал без энтузиазма, свойственного новичкам в космосе.
Инструкций ему почти никаких не дали - в самом деле, какие тут могут быть
инструкции: сиди себе и жди сигнала от приборов, они за тебя все заметят и
ничего не пропустят - каждый надежно дублирован; в случае чего решение
примет большой станционный вычислитель, тебе придется только
проконтролировать это решение. Но такое встречается нечасто, поэтому сиди
себе, гляди в черный иллюминатор или играй с малым вычислителем в тихие
настольные игры...
Ему пожелали спокойной вахты, и он остался один. Раскрыл вахтенный
журнал, автоматически проставил: "11-я вахта, 25 августа 2261 года.
Дежурство принял Кирилл Анохин".
И только увидев эту дату написанной на бумаге, он внезапно понял, что
она означает. Прошел год. Ровно год с того дня, когда он, в полном
смятении от бессмысленности своих развлечений, кубарем катился с Гималаев,
чтобы вернуться к "настоящей" жизни. Он связался с Инглингом...
Нет. Инглинга он еще нс нашел. Сейчас он сидит в нижнем лагере, держа в
руках дымящуюся кружку, в которой ром пополам с чаем, и сморщенные ягоды
горного можжевельника, и два юнца из спасательной команды презрительно
повернулись к нему спиной. Инглингу он позвонит позже, часа через два,
когда в верхнем лагере зажжется нежное и тоскливое пятнышко костра...
Он стряхнул с себя наваждение прошлого и обернулся к дисплейному
пульту. Оливковые экраны высвечивали ненужную информацию, все механизмы
станции жили своей размеренной машинной жизнью, где любое вмешательство
человека - даже элементарное любопытство - было просто нелепо. Да, это
счастье, что он догадался захватить с собой незаконченные расшифровки из
последней экспедиции.
Он включил ММ - малый мозг - и, задав ему определенную долю кретинизма,
сыграл с ним несколько партий в стоклеточные шахматы. Было интересно, но
утомляло. Он запустил на боковом экране короткометражку "Из жизни комет" -
видовой фильм без намеков на сенсационность - и мельком взглянул на
циферблат. Прошло два часа.
Сейчас он разговаривал с Гейром Инглингом. Он грохнул кулаком по панели
пульта и забегал по рубке - благо размеры позволяли. Он просто физически
чувствовал, как затягивает его прошлое, - словно сзади, к затылку,
приставили раструб вытяжной воронки, и холод воздуха, скользящего по
вискам и утекающего назад, шевелил его волосы. Он противился этому
притяжению назад, как инстинктивно сопротивляется человеческий мозг
внезапному приходу безумия. Так ведь нет же, нет! С завтрашнего дня -
восемь часов в спортивном зале, и даже за обедом - мытарство с