"Ольга Ларионова. Перун" - читать интересную книгу автора

перед самыми глазами Анохина, точно уклейка, и, повинуясь этому жесту,
брючно-рюкзачная стайка свернула от воды в лощинку между холмами, где в
смутной лилова-тости непонятно откуда взявшегося тумана замаячили торчки
плетеной ограды. За торчками угадывался домик, затененный зеленью, и
Анохин сразу понял, что она, в отличие от всех остальных, не пришлая, а,
скорее всего, хозяйка этого домика, и вдруг совершенно неожиданно его
захлестнула досада, оттого что сейчас этот одинокий маленький дом, похожий
на заброшенный в сад скворечник, будет переполнен рюкзаками и тапочками,
запахом вывернутых курток и топотом ног в одних носках...
На эту дрсаду ушло не более полутора секунд, и взгляд, отброшенный
уклесчным движением ладони к обреченному скворечнику, вернулся на прежнее
место, где только что стояла она.
Ее, естественно, не было. Ускользнула куда-то за спину и теперь
подгоняла увязающих в песке аутсайдеров нетерпеливыми и зябкими движениями
плеч и маленького подбородка. Он опять не разглядел того, что хотел, но
возвращаться назад, к ней, было, по меньшей мере, глупо и неестественно, и
Анохин решил подождать, когда она пройдет мимо него; но тут первая капля
величиной с конский каштан шмякнулась на песок, туристы дружно
загалопировали, трюхая снаряжением, и он вдруг поймал себя на том, что уже
расстегивает на себе куртку, потому что тому, кто добежит последним, от
недосмотра дальнозоркой Унн достанется более всего; он вытянул шею,
высматривая поверх голов пепельные, как и платье, волосы, и с традиционным
недоумением снова ничего не обнаружил. Не было ее на берегу.
Он с трудом углядел ее возле садовой ограды, сквозь плетенку которой
цепко лезла на волю одичалая неухоженная жимолость. Туман, сползал по
лощинке, разделявшей холмы, и вдруг с тою же радостью, уже начавшей его
тревожить, с которой отыскивал он серое платье, Анохин понял, что
непрошеные посетители зеленого озера вовсе и не думают оккупировать чужой
дом, а, минуя его, ныряют в туман и топочут, как невидимые гномы, к
какому-то приюту, ожидающему их где-то среди холмов; приглядевшись, он
даже различил смутный огонь, трепетавший в глубине сгущающихся сумерек.
Последний топотун исчез, едва окунувшись в туман, и, опережая собственный
взгляд, Анохин понял, что возле ограды ее уже не будет. И ее не было.
Он сделал несколько шагов и взялся за шершавые ивовые прутья заборчика.
Из сада тянуло зеленолиственной влагой и пронзительным одиночеством. Он
ждал, что в доме зажжется свет, и тогда она глянет в окно, отделенное от
него какими-то десятью шагами, и заметит его блестящую форменную куртку, и
вернется. Проще простого было бы крикнуть в темноту: "Кира!" - но он знал,
что этого он не сделает. Слишком уж примитивно. Перенести его на порог ее
дома должно было какое-то волшебство, родственное тому, которое позволяло
ей беспрепятственно исчезать в одном месте и являться в другом - вот
именно, являться, а не появляться. Он стоял не шевелясь, чтобы не спугнуть
это надвигающееся на него наваждение, и уже знал, что простоит тут всю
ночь, ожидая своей минуты, и редкие тяжеловесные капли все крепче и крепче
прибивали его к забору с методичностью, возведенной в степень фатальности.
И она стояла перед ним на расстоянии протянутой руки, явившись неизвестно
в какой миг, и смотрела на него непомерно расширившимися глазами, как
смотрят на добровольного мученика-идиота, с той долей иронии и
сострадания, которая была завещана Франсом и утверждена Хемингуэем.
Он увидел эти глаза и понял, что же еще в ней он старался углядеть.