"Ольга Ларионова. Лгать до полуночи" - читать интересную книгу автора

Вместо ответа он в третий раз отвинтил крышечку с заветной фляжки и,
пока темно-золотая струйка мягко вливалась в согретый ладонями стакан,
лихорадочно придумывал, на что бы такое перевести разговор, чтобы уйти
подальше от таинственного исчезновения станции.
Он чувствовал, как деревенеет его тело в вязкой тишине непомерно
затянувшейся паузы. А может, все-таки сказать правду? Иначе с какой-то
периодичностью вопрос этот будет повторяться, и каждый раз вот так же
неметь, маясь от неуменья соврать... Сказать?
Черта с два. Ничего он ей не скажет, и промолчит он вовсе не потому,
что не хочет делиться с ней кошмаром пережитого.
Он уже догадывался, почему он промолчит...
- Ирод! - вдруг завопила Анна тоненько и оглушительно. - Утопил зверя!
Она взвилась вверх, словно ленточка светло-зеленого серпантина, и Алан
глядел теперь на нее снизу, помаргивая от перекрестного эха, рушащегося на
него со всех сторон.
- Зверь! - кричала Анна, и уже было совершенно непонятно, кому
адресуется ее крик.
- Прекрати вопли, - попросил Алан. - Перед ежом стыдно. Он же
водоплавающий, я его на дню раз пять окунаю. И вообще, кто тебе позволил
стать на ноги? Я же сказал - все твое дальнейшее существование будет
проходить у меня на руках.
Она задрала подбородок и принялась разглядывать небо, словно голос
доносился именно оттуда.
- А мне уже не позволяют? .. - тихонечко, как бы про себя, удивилась
она. - Ну, ладно, тогда лови.
Он едва успел приподняться и протянуть руки, как она обрушилась на
него.
- Сорок шесть килограммов, - доверительно шепнула она, - это все-таки
слишком много для одной клубничной грядки, не так ли? Сорок шесть
килограммов бабьей плоти и двести граммов коньяка.
Она лежала у него на руках, и ему совершенно безразлично было, что она
будет говорить.
- Твой утопленник явился, - обрадовал ее Алан тоже шепотом.
Анна приподняла ресницы и скосилась на Тухти, который сидел на краешке
грядки, оглаживая свае брюшко сверху вниз - сгонял остатки влаги, и
сдержанно облизывался.
- Ладно, доедай, пока я добрый, - сжалился Алан, - все равно ведь
завтра улетим, никому это будет не нужно.
Вместо того, чтобы порскнуть в клубничник, еж вдруг как-то недоуменно
оглядел Алана, все еще державшего Анну на руках, и вдруг разом посветлел,
зайдясь бледными перламутровыми бликами.
- Это он так смущается? - спросила Анна.
- Замерз, наверное, - буркнул Алан. - Ну, пошевеливайся, баловень,
скоро стемнеет.
- Он боится темноты?
- Это я его боюсь в темноте. А посему загоняю в закуток.
Тухти перестал чесать белое брюшко, опустился на четыре лапки и,
скорбно подрагивая хвостами, исчез за грядкой.
Алан знал, почему еж побледнел: каким-то загадочным об разом этот
зверек угадывал ложь, которую он органически не переносил. Стоило Алану