"Антонио Ларрета. Кто убил герцогиню Альба или Волаверунт " - читать интересную книгу автора

королева смогли бы посчитать убийцей. Этот убийца был так близко, что мне
почудилось, будто я слышу его дыхание прямо около моей кровати... Но боже,
боже! Я ведь находился в Риме, и уже в 1824 году, а Мадрид и тот день 23
июля 1802 года были теперь так далеки от меня и во времени, и в
пространстве. Но однако...
Проклятый Гойя! Что ему стало известно? Что он разнюхал, этот
неотесанный крестьянин, в маленьких черных глазках которого было что-то от
колдуна? И если его сведения или его домыслы обвиняли именно того человека,
то разве мог он думать, что его открытие доставит мне теперь удовольствие
или какую-то мстительную радость?
Сквозь занавески уже пробивался свет. И когда я совсем уже начал было
засыпать, мне вдруг понравилась идея вызвать дона Франсиско в Рим...
На следующий день я изменил обычный порядок моей утренней прогулки и
первым делом пошел на почту и отправил письмо в Бордо. В письме говорилось:
Уважаемый дон Франсиско!
Я испытал большую радость, когда получил от Вас письмо и узнал, что Вы
по-прежнему полны сил и творческой энергии, необходимой для создания новых
шедевров, и готовы предпринять такие длительные путешествия, как, например,
то, что привело Вас во Францию, или то, что Вы предполагаете совершить в Рим
с целью навестить меня. Но я, хотя и прожил, к моему сожалению, все эти
долгие годы в Риме, решил сменить воздух, и несмотря на то, что еще не знаю,
окажусь ли я в Лондоне или в Вене, - поскольку я исключаю Париж по причинам,
о которых Вы можете догадаться, - я тем не менее обязательно куда-нибудь
вскоре отправлюсь[26]. Но об этом я еще напишу Вам, потому что мне
действительно понравилась мысль встретиться с Вами и потолковать о прошлом,
хотя мои "Мемуары" пока не больше чем намерение, и когда я буду их писать
(если это время когда-нибудь настанет), я буду касаться только политических
событий, от которых Вы, на Ваше счастье, всегда были весьма далеки[27]. Не
исключено, что если нам удастся встретиться, Вы сможете написать мой
портрет: Вы ведь не потеряли руку, я хорошо вижу это по наброску, что Вы мне
послали, - я Вам очень за него признателен, - столь интересный по замыслу и
столь мастерский по рисунку. Я же, напротив, как Вы убедитесь, если мы
увидимся, много потерял и в осанке, и в силе, для меня слишком быстро
промчались эти печальные годы[28]. Прошу Вас передать от меня привет
испанским друзьям, с которыми Вы там встречаетесь, и засвидетельствовать мои
добрые чувства сопровождающим Вас родственникам. С Вами ли Хавьер?[29]
Примите уверения в моей дружбе и неизменном к Вам уважении.
Дон Мануэль де Годой,
Князь мира.

Как у меня было заведено, я сохранил копию этого письма.


БОРДО, ОКТЯБРЬ 1825 ГОДА

В октябре 1825 года я решил совершить инкогнито путешествие в Париж, к
чему меня побудили чисто политические соображения, раскрывать которые
сегодня уже не имеет смысла[30]. Чтобы усыпить бдительность ватиканского
ведомства иностранных дел, я сделал вид, что отправляюсь в Пизу, куда ездил
ежемесячно навещать графиню Кастильофьель с сыновьями, - с молчаливого