"Антонио Ларрета. Кто убил герцогиню Альба или Волаверунт " - читать интересную книгу автора

масляными светильниками и факелами в руках, готовые сопровождать гостей. Так
началась та необычная ночная прогулка, живописное шествие в неровном свете
факелов; пестрой толпой мы поднимались по ступеням величественной лестницы,
которую, я знал, мне нелегко будет украсить росписью так, чтобы она
соответствовала пышному великолепию этого мрамора и золота; Каэтана подробно
рассказывала о дворце, стараясь не упустить ни одной детали и внимательно
следя, чтобы слуги освещали все пространство и мы ничего не упустили; по
мере того как мы поднимались, наши тени все более удлинялись и уже касались
высоких потолков, а голоса становились все возбужденнее, так что я уже
начинал улавливать громкие восклицания, гулко отражавшиеся от голых стен;
потом мы прошли по застекленной галерее вокруг патио - плясавшие в стекле
отблески факелов придавали шествию еще более фантастический вид - и
оказались в восьмиугольном салоне. выходившем одной из своих граней в
зеркальный зал, который мне тоже предстояло украсить моей аллегорией. И там,
в плотном кольце пылающих факелов, свет которых бесконечно преломлялся и
дробился в зеркалах, - что это было за зрелище, дон Мануэль! достойное гения
Тинторетто! - там мы столпились все вокруг застывшей в гордой позе хозяйки
дома и, подняв бокалы, которые разносили подоспевшие слуги, выпили за
благополучное завершение строительства дворца вопреки всем потугам
клеветников и поджигателей. Я любовался причудливой игрой бликов на потолке,
завидуя живости и легкости, с которой огонь пылающих факелов набрасывал и
смешивал яркие мазки света, создавая фантастические полотна, сменявшиеся с
такой непостижимой быстротой, что казалось, будто это одна-единственная
картина стремительно развертывается во времени - завораживающая, динамичная
и несравненно более интересная, чем все мои эскизы, - и в этот момент кто-то
коснулся моей руки, я обернулся: это была она. Я догадался, о чем она
говорила мне: сейчас мы все пойдем в твою импровизированную мастерскую; я
хотел было возразить, но что могли значить в тот момент мои возражения? Я
вообще терпеть не мог показывать незавершенные работы, мне претили
бестолковые комментарии и неуместные советы, тем более мне не хотелось
демонстрировать мои черновые наброски в тот раз, они мне самому совершенно
не нравились. Но не мог же я устроить там сцену и остановить это веселое
праздничное шествие, во главе которого шла она сама в развевающихся
огненно-красных одеждах, похожая на царицу огня! И вот все мы направились в
музыкальный салон, временно превращенный в живописную мастерскую, а теперь
вдруг преобразившийся в зал для приема гостей, потому что слуги[84] успели
внести туда стулья и разносили напитки и сласти, а в углу уже расположились
три музыканта, которые при нашем появлении принялись играть сонату
Боккерини. Доведенный до кипения замечаниями болвана Корнеля и невежи
Костильяреса, я едва сдерживался, чтобы не показать им на дверь. Но сделать
это, конечно, было невозможно, и мне не оставалось ничего другого, как
постараться отвлечься от всего, погрузившись в очаровательную музыку
маэстро. Кстати, знаете ли вы - правда, я сам только что осознал это, -
знаете ли вы, что я даже теперь могу воспринимать музыку настолько, что она
доставляет мне удовольствие? Однако в моей мастерской процессия задержалась
ненадолго. Герцогине уже не терпелось идти дальше. Она вообще была
необыкновенно возбудима, пылкая натура заставляла ее мгновенно и живо
реагировать на все, она схватывала все на лету и явно испытывала
наслаждение, первой постигая глубинную сущность вещей и положений, когда
другие лишь начинали смутно прозревать ее. Вот и тут, не успели гости