"Антонио Ларрета. Кто убил герцогиню Альба или Волаверунт " - читать интересную книгу автора

опомниться, как она уже приказала слугам принести еще вина и объявила, что
прогулка окончена. Но...
"Минуту внимания! - обратилась она вдруг к тем, кто находился в голове
процессии. - Забыла предупредить вас кве о чем. Знаете ли вы, что Фанчо
может стать опасным отравителем? Что в его банках с красками, таких
безобидных с виду, хранится больше яда, чем во всех медальонах и табакерках
Борджиа?" Я стоял как громом пораженный. Она говорила, не делая пауз,
видимо, для того, чтобы я не вставил ни слова, а я не мог взять в толк,
зачем ей понадобилось устраивать этот абсурдный спектакль. С кошачьей
ловкостью она протиснулась среди растерявшихся гостей к столу, на котором
громоздились банки с красками, и выхватила одну из желтых. "Смотрите, эта
желтая - видите? А вам известно, что она прямо из Неаполя, прямо оттуда?
Осторожно! вы можете умереть даже оттого, что будете долго смотреть на нее!
И кстати, я вовсе не намекаю на твою невесту, Фернандо, - дерзко добавила
она, неожиданно обращаясь к принцу. - Упаси боже! Надеемся, ты не набрался в
Италии отвратительных местных обычаев![85] А посмотрите на эту лиловую,
вроде бы ничего особенного, он всегда пользуется ею, когда пишет плащ Иисуса
Назаретянина, она кажется такой безобидной, фиолетовый кобальт - так ее еще
называют. Но не вздумайте вдохнуть ее запах - у вас тут же застынет кровь в
жилах!" Раздались изумленные восклицания, вопросы, чей-то нервный смех. Но я
был слишком ошеломлен происходящим, чтобы хоть как-то возразить ей, к тому
же в таком состоянии я слышу хуже, чем обычно. А она между тем не унималась.
Порхнув, словно бабочка, в развевающихся муслинах, она с ловкостью
ярмарочного фокусника заменила фиолетовую на зеленую и теперь
демонстрировала ее гостям, поднося банку к их глазам: "А вот зеленая! Цвета
лугов и ангельских глаз. Или глаз Люцифера? Так будет точнее! Веронская
зелень! Чистый яд!" На этот раз она открыла банку - вы помните это? -
насыпала немного порошка на тыльную сторону левой руки и затем поднесла ее к
носу - проклятый жест, который я видел столько раз, когда она вдыхала белый
андский порошок; она и на этот раз была уже готова вдохнуть его, но тут я
опомнился и, бросившись к ней, резким ударом стряхнул порошок с ее левой
руки, выхватил банку из правой и в бешенстве закричал: "Вы с ума сошли? Это
смертельный яд!" - "Видели? Видели все?" - закричала она в ответ, вырываясь
из рук державших ее гостей, - мой удар, на самом деле очень сильный,
заставил ее вскрикнуть от боли. Уж и не знаю, что еще мы сделали бы или
сказали друг другу, не случись в тот момент происшествие, которое вывело нас
из этой достойной сожаления ситуации. Майте - простите, дон Мануэль, ваша
супруга, сеньора герцогиня де Чинчон, - вдруг застонала, и начала оседать на
пол, и упала бы, если бы ее брат, кардинал, с удивительной быстротой не
подхватил ее буквально в самый последний момент. Герцогиню посадили в
кресло, и все расступились, чтобы ей было легче дышать, кто-то вспомнил о
нюхательной соли, и дон Фернандо тут же достал из кармана и предложил свой
флакон с солями, но кардинал успокоил нас всех: "Ничего страшного. Легкий
обморок. Быстро пройдет. Наверное, в факелах слишком много смолы", и, вернув
флакон принцу, он стал приводить в сознание герцогиню - называл ее по имени,
легко похлопывал по рукам и вискам, тихо читал молитву, которую я, еще не
придя в себя и будучи довольно далеко от них, не мог расслышать. Через
минуту, если помните, по настоянию кардинала все вышли в зеркальный салон,
оставив их одних. Помню все довольно полно, не правда ли? Ведь это кардинал,
а не вы, пришел на помощь герцогине? Возможно, мне не следовало бы