"Уильям Лэшнер. Меченый " - читать интересную книгу автора

женщиной. Помню, что заказал нам еще по выпивке.
Она пахла пивом, бензином и девственным потом, и я подумал, сидя рядом,
что если бы смог сохранить ее запах в бутылочке, то сделал бы состояние в
парфюмерном бизнесе. По крайней мере надеюсь, что только подумал об этом,
потому что слова прозвучали бы бестактно, но это объясняет мое следующее
мнимое воспоминание: она как-то странно, с жалостью посмотрела на меня,
потом резко поднялась и направилась к двери.
Не помню, последовал я за нею или нет, но предполагаю, что последовал.
Исхожу из того, что именно тогда в памяти открывается дверь, я переступаю
через порог и оказываюсь в странной, глухой темноте.
Таковы вкратце мои воспоминания о той ночи. После этого - ничего.

Проснулся на кафельном полу от судорог во всем теле. Голова, неловко
повернутая, упиралась в стену, ноги были неуклюже согнуты и раздвинуты, одна
рука исчезла.
Через мгновение обнаружил руку под собой, согнутую и онемевшую. Я в
панике перекатился на бок, чтобы освободить руку, сел и похлопал
бесчувственным придатком по груди. Затем я начал бить и щипать руку до тех
пор, пока боль не дала мне понять, что кровообращение восстановилось.
Тогда я оглянулся по сторонам и понял, что сижу в парадном подъезде
своего дома. Ночь ушла. С улицы пробивались серые проблески рассвета, что
позволило мне узреть мое жалкое состояние.
Костюм и рубашка порваны в клочья, галстук развязан. Тяжелые черные
туфли присутствуют - в отличие от носков. И пахну я как шелудивый пес, кое в
чем вывалявшийся. Шея не работает, бедро болит, во рту привкус какой-то
гадости, в голове стучат топоры, а грудь, словно при сердечном приступе,
терзает острая боль.
"Черт возьми, - подумал я, пытаясь подняться на трясущихся ногах и
сваливаясь на больное бедро, - наверное, это была еще та ночь". Я попробовал
вспомнить, что случилось накануне, но безуспешно: на память приходила лишь
блондинка в кожаной куртке.
Со второй попытки я, шатаясь, поднялся на ноги, с грохотом упал плечом
на почтовые ящики и, оттолкнувшись, принял вертикальное положение. Маленький
холл растянулся и сжался, кафельные плитки на полу закружились. Я резко
вдохнул через зубы и медленно выдохнул так же.
Попробовал повернуть ручку входной двери, но она не поддалась: дверь
была заперта. Я похлопал по карманам пиджака, брюк и очень удивился,
обнаружив, что ключи и бумажник находятся в предназначенных для них местах.
"Хорошо, - подумал я, - ситуация не полностью вышла из-под контроля. Я дома,
меня не ограбили, все еще поправимо". Открыл дверь ключом, распахнул ее и
упал в дверной проем.
Моя квартира, расположенная на втором этаже, находилась в таком же
плачевном состоянии, как и я сам. Диванные подушки порезаны, стены
испачканы, абажуры всех торшеров и ламп искорежены и порваны. Экран большого
телевизора разбит. Портативный телевизор, стоящий на большом, в целости и
сохранности, однако усик комнатной антенны похож на сломанную соломинку. Вы,
наверное, решили, что это последствия моей необузданной ночи. Ошибаетесь.
Этот бардак царит в квартире уже несколько месяцев и является побочным
продуктом гнева, направленного на меня чрезмерно усердной помощницей
стоматолога-гигиениста. Чем меньше о ней будет сказано, тем лучше. Суть не в