"Эрик Ван Ластбадер. Черное Сердце" - читать интересную книгу автора

лбу Туэйта выступил пот. Он с ужасом понял, что звук исходил из
приоткрытого рта Трейси.
- Вот это, - произнес сэнсей, указывая на вздымавшуюся грудь Трейси,
- есть йо-ибуки, тяжелое дыхание, применяемое в битве. Как вы все знаете,
оно противоположно ин-ибуки, дыханию медитации. И при обоих типах дыхания
задействован весь ваш дыхательный аппарат, а не только верхушка легких,
как принято в современном обществе. Работает весь организм, включая горло
и пищевод, по ним воздух выталкивается из области диафрагмы.
Сэнсей словно танцуя, отступил назад и очистил пространство.
- А теперь, - сказал он, - постарайтесь сбить его с ног. Ученики
послушно приблизились к Трейси. Туэйт почему-то обратил внимание на пальцы
ног Трейси, согнутые и напряженные, пребывавшие в такой неподвижности,
словно они были высечены из камня. Он прикинул, что эти четверо учеников в
общей сложности весили где-то между 600 и 750 фунтами.
- Работайте в полную силу! - выкрикнул сэнсей. Казалось, Трейси всего
лишь шевельнулся на месте, но его партнеры полетели от него прочь, словно
подхваченные ураганом. Туэйту это напомнило разрушительной силы ураган
Уинн, буквально разметавший Кони-Айленд.
- Отлично! - В голосе сэнсея слышался сдерживаемый триумф. - Займите
свои места. На сегодня занятия окончены. Учитесь у него! А сейчас часовая
медитация.
Поначалу Туэйт и не собирался прислушиваться к угрозам Трейси, но
теперь понял, что ему все-таки лучше уйти отсюда. Он задыхался от
бешенства. Этот человек был отныне его врагом.

***

Сенатор Роланд Берки был склонен к театральным эффектам. Именно
поэтому он и предпочитал контрасты. Убранство его дома в Кенилворте, самом
дорогом пригороде Чикаго, было выдержано в черном и белом цветах, а лампы
расположены таким образом, чтобы создавать пляшущие острова света в
океанах глубокой тьмы.
Этим теплым июльским вечером сенатор с особым удовольствием открыл
входную дверь: за ней его встречала столь любимая им тщательно
аранжированная чересполосица света и тьмы.
Сенатор повернулся и, глубоко вздохнув, закрыл за собою дверь. Он
медленно пошел через холл, то возникая в световом потоке, то снова исчезая
в тени. Как же все-таки хорошо дома!
В Кенилворте всегда было тихо. Ветер, элегантно колышущий ветви
хорошо ухоженных деревьев, летом пара соловьев, сверчки и цикады - и все.
Он прикрыл глаза, помассировал веки. В ушах его все еще рокотал
наглый шум утренней пресс-конференции. В гостиной он сразу же прошел к
бару и принялся смешивать себе бурбон с водой.
Господи, подумал он, опуская в сделанный под старину стакан кубики
льда, какой же вой поднимает пресса, когда сенатору вздумается изменить
свое мнение. Будто войну объявили! При этой мысли он улыбнулся: что ж, его
выступление действительно похоже на объявление войны. Да, он объявил свою
личную войну с больной экономикой Америки, с ужасающим сокращением
расходов на нужды слабых и убогих, с загрязнением окружающей среды.
Он пригубил напиток. Теперь ему казалось странным, что еще недавно он