"Анна Лавриненко. Восемь дней до рассвета (Повесть) " - читать интересную книгу автора

самых популярных музыкальных магазинов: почти таких же, как и у нас, в
полуподвальчиках, с разноцветными афишами на стенах, представляю даже
продавцов в этих магазинах. Где-нибудь через месяц-два они уже будут знать
моего друга по имени и даже специально оставлять для него интересные диски,
если вдруг такие будут появляться в эксклюзивном виде. Это я точно знаю. Он,
похоже, ничего еще не предвидит. Он смотрит на город радостно и с какой-то
надеждой.
Впереди у него - новая жизнь.
- Если все получится, - сказал он мне перед отъездом, - возможно, я
даже пойду куда-нибудь учиться...
Мы держимся за руки, смотрим на город, и в горле у меня стоит комок.
Сама не замечаю, как по щекам текут слезы. Первый раз в жизни.
Сначала я даже не понимаю, что это такое. Он же, кажется, вообще забыл
про меня и про мою руку в его руке.
- Езжай домой, - говорит он мне, - это все. Приехали.
- Но мы так не договаривались! - отвечаю я, вот так вот вдруг, как
упрямый ребенок. - Я никуда без тебя не поеду, ни-ку-да!
- Глупенькая, - говорит он, - ну, скажи, что нам теперь делать с тобой
вместе?. Нам теперь в одном городе не ужиться. Кто мы? Друзья?
Любовники? Враги? Бывали моменты, когда я ненавидел тебя до безумия, а
бывали, когда любил больше жизни.
- Но, может, мы могли бы начать все сначала, а? Как будто мы не знаем
друг друга? Как будто не было ни этого бармена, ни той девицы на каблуках,
как будто не было Кати и того парня с татуировкой, ни нашей с тобой ночи!
- Не получится, - говорит он.
И тут я начинаю рыдать и никак не могу остановиться, пробую на вкус
соленые слезы и не могу понять, нравятся мне они или нет.
- Ты найдешь себе еще кого-нибудь... ведь это у нас не любовь, ты не
думай, - шепчет он, пытаясь успокоить, сам даже не понимая, что говорит не
те слова, которые я бы хотела сейчас услышать.
- А друга найду? - спрашиваю я. - Может, и не любовь, но наша дружба...
- А была ли она? - спрашивает он. - Мы оба были отверженными.
Некрасивыми, чудаковатыми ребятами, мы не слушали их музыку, не носили
такие, как они, вещи. Они ненавидели нас, и только поэтому мы сблизились. А
будь у тебя куча подруг или у меня два-три друга, думаешь, у нас бы была
наша дружба?
- Была бы... я знаю...
- А я знаю, что нет. Да ты даже не обратила бы на меня внимания.
Я перестаю плакать нескоро. Он начинает осторожно вынимать свои пальцы
из моей руки, но я сжимаю их еще сильнее.
- Нет, не помню ничего... и не хочу помнить, я никуда-никуда тебя не
пущу... И не договаривались, ты сказал - только погостить, ты не говорил,
что навсегда...
- Я все равно уйду, пойми...
Больше я не плачу и не уговариваю, я знаю, что он уйдет. Все-таки
иногда он очень упрямый. И я сажусь в машину, оглядываюсь, завожу мотор и
трогаюсь с места. В зеркало вижу, что он неотрывно смотрит на меня, может
быть, даже плачет. Мне тоже хочется заплакать, но глаза устали и не могут
больше пролить ни единой слезинки. Это странно - ехать без него. Все время
слышится его смех, чувствуется его запах. По радио играет все та же песня. Я