"Дэвид Герберт Лоуренс. Вещи " - читать интересную книгу автора

"Прекрасное" было их девизом. Последние четыре года они снимали второй этаж
старинного палаццо на реке Арно, тут у них были собраны все их "вещи". Эта
обитель служила им источником глубокой услады: величавая тишина этих древних
покоев, окна, выходящие на реку, блеск темно-красного паркета, чудная
мебель, которую идеалистам посчастливилось "откопать".
М-да, жизнь наших идеалистов, незаметно для них самих, все это время с
неистовой скоростью мчалась по вертикали. Они превратились в неистовых,
ненасытных охотников за "вещами" для своего дома. Пока душою они
устремлялись ввысь к солнцу старой европейской культуры или древней
индийской философии, страсти мчали их по вертикали, понуждая цепляться за
"вещи". Естественно, они накупали вещи не ради вещей как таковых, но во имя
"прекрасного". Не вещи - при чем тут "вещи"!- но единственно красота
составляла для них убранство их дома. Валери Отыскала для окон длинного
salotto¹ выходящего на реку, сказочной красоты шторы - шторы из
удивительной старинной ткани, напоминающей тончайшего плетения шелк; краски,
некогда пунцовые, рыжие, черные, золотые, от времени чудесно поблекли и
рдели мягким огнем. Входя в salotto, Валери всякий раз превозмогала желание
молитвенно опуститься перед шторами на колени.
- Шартр!- говорила она.- Для меня они то же, что Шартрский
собор²!
__________
¹ гостиной (итал.)
² Готический собор во Франции, знаменитый, в частности,
своими витражами.

А у Мелвилла при взгляде на его венецианский, шестнадцатого века
книжный шкаф, в котором стояли два-три десятка тщательно подобранных томов,
всякий раз пробегал по спине холодок. Это было святое!
И молчаливо, почти суеверно сторонился этих памятников старины мальчик,
словно боялся потревожить гнездо спящих кобр или задеть ненароком ковчег
завета¹ - "вещь", какой и вовсе рискованно касаться. Молча, со
сдержанным, но непреоборимым содроганием мальчик чурался домашних святынь.
Однако траченное временем великолепие обстановки не может заполнить
собою жизнь идеалистов из Новой Англии. По крайней мере таких, как наши. Они
привыкли к изумительному болонскому буфету, привыкли к дивному венецианскому
шкафу, к книгам, к сиенским шторам и бронзе, к очаровательным кушеткам,
столикам, стульям, которые "откопали" в Париже. А откапывали они вещи с
первого дня, как только ступили на европейскую землю. И до сих пор не
перестали. Для приезжего, как, впрочем, и аборигена, подобного рода занятие
всегда припасено в Европе - худой конец.
Когда к Мелвиллам приходили гости и восторгались интерьерами, Валери и
Эразм чувствовали, что прожили жизнь не зря - жизнь продолжается! Но по
утрам, в те долгие часы, когда Эразм пытался сосредоточить разбегающиеся
мысли на литературе флорентийского Возрождения, а Валери наводила порядок в
комнатах,- но в долгие послеобеденные часы,- но долгими и обычно холодными
тоскливыми вечерами ореол вокруг обстановки меркнул, и "вещи" в старом
палаццо становились просто вещами, скоплением рухляди, которая стоит и висит
вокруг ad infinitam², ничего не говоря ни уму, ни сердцу,- и в
такие часы Валери и Эразм были готовы возненавидеть их. Жар, порождаемый
красотой, подобно всякому жару, меркнет, если его ничем не питать. "Вещи"