"Томас Эдвард Лоуренс. Семь столпов мудрости [H]" - читать интересную книгу автора

миссией, где с ужасом осознал истинное содержание своих
мечтаний, Сайкс благородно признался: "Я ошибался: истина
вот здесь". Прежние друзья не оценили его новой
убежденности, обвиняя его в непостоянстве и заблуждении; а
вскоре он умер. Смерть его стала величайшей трагедией из
трагедий для арабского дела.

Нашим общим исповедником-ментором и советчиком был Хотарт с
его уроками истории и историческими параллелями, выдержкой
и отвагой. В глазах стороннего наблюдателя он был
миротворцем (я же весь состоял из когтей и клыков, во мне
сидел настоящий дьявол); благодаря его авторитету с нами
считались и прислушивались к нашему мнению. Он был наделен
тонким ощущением истинных ценностей и учил нас видеть силы,
скрытые под завшивленными лохмотьями и изъязвленной кожей
той массы людей, какой предстали перед нами арабы. Хогарт
был нашим арбитром и несравненным историком, передавал свои
знания и делился осторожной мудростью при каждом удобном
случае, потому что верил в наше дело. За ним стоял
Корнваллис, человек отталкивающей внешности, но явно
выкованный из тех таинственных металлов, что плавятся при
немыслимой температуре в тысячи градусов. Он мог месяцами
гореть жарче других, доведенных до белого каления, и
выглядел при этом холодным и твердым. А там -- Ньюкомб,
Паркер, Герберт, Грейвс, убежденные люди, упорно делавшие
свою работу так, как они ее понимали.

Мы называли себя "Группой вторжения", поскольку
намеревались ворваться в затхлые коридоры английской
внешней политики и создать на Востоке новый народ, не
оглядываясь на рельсы, проложенные предшественниками.
Поэтому мы, опираясь на свое эклектичное разведывательное
бюро в Каире (неспокойное место, которое за бесконечные
телефонные звонки и суету, за непрестанную беготню Обри
Герберт называл вокзалом Восточной железной дороги),
принялись за работу с руководителями всех рангов, близкими
и далекими. Разумеется, первым объектом наших усилий стая
сэр Генри Макмагон, верховный комиссар в Египте. Со
свойственными ему проницательностью и искушенным умом он
сразу же понял наш замысел и одобрил его. Другие, например
Уэмисс, Нейл Малколм, Уингейт, с готовностью нас
поддержали, поняв, что война послужит созиданию. Их
аргументация укрепила благоприятное впечатление,
создавшееся у лорда Китченера за несколько лет до того,
когда шериф Абдулла обратился к нему в Египте с просьбой о
помощи. Таким образом, Макмагон достиг того, что имело для
нас решающее значение: взаимопонимания с шерифом Мекки.

Но до этого мы возлагали надежды на Месопотамию. Именно там
энергичными действиями фатально неразборчивого в средствах