"Андрей Лазарчук. Опоздавшие к лету, Том 4: Путь побежденных" - читать интересную книгу автора

"Странно все это..."
Полицмейстер заглядывал вечерами в ресторан - перехватить для
успокоения рюмку-другую горькой. Берта изумлялась тому, что он всегда
спрашивал счет и платил. В первом же разговоре с Мартом он поинтересовался,
не еврей ли тот, и пояснил, что у них в городе с этим строго. "Это у вас
там, в столицах..." Это самое "у вас" Март отметил, точно так же как и
примитивные, в лоб, вопросы - недавний столичный житель играл в
недотепу-провинциала, и переигрывал, и не переигрывал даже, а просто Март
понимал: держаться следовало крайне осторожно, недавний следователь по особо
важным делам мог знать очень много. За биографию свою Март не опасался -
вызубрил назубок, но ведь на чем только не горели люди! Великолепный
имперсонатор, бывший актер бывшего Императорского театра Ладо Майорош в
такой вот примерно ситуации просто чересчур вошел в роль, заигрался, - как
говорили раньше, на него снизошло вдохновение, - и все... После этого
разговора ночью, лежа в постели, Март вдруг понял, что ему необходимо знать,
сколько же их осталось. Он долго не мог настроиться, потом получилось сразу,
но не как обычно, а странным, жутковатым видением. Март расслоился, и то,
что ушло вверх, оказалось низко и стремительно летящими, тяжелыми, словно
кованными из черной бронзы, тучами; а то, что ушло вниз, оказалось песком,
пустыней, и местами, редко-редко, воткнутые в песок, горели свечи. Себя он
нашел не сразу, но нашел - на краю пустыни, далеко в стороне от других.
Только одна свеча горела поблизости, и пламя ее было неровным и коптящим...
Он уснул, и, как всегда, расплатой за видение был вещий сон: перед ним
стояла, готовая броситься, толпа людей в белых балахонах, наподобие
ку-клукс-клановских; позади него был домик, знакомый по прежним снам
маленький домик вроде дачного; в руках на этот раз Март держал кусок
железной трубы, и видно было, что те, в балахонах, этой трубы опасаются...
Каждый раз оружие у него было другое - то толстая суковатая палка, то
трость, то гаечный ключ, то ножка от стула, теперь вот - труба; такие
несовпадения говорили о том, что конец не так уж близок и что судьбой не все
еще решено и подписано.
Но весь день привкус вещего сна сохранялся. Работалось плохо, через
пень колоду. Мордашки девушек в национальных костюмах выходили унылыми и
одинаковыми.
Вечером приехал Тригас.
Март совсем не рад был его приезду. Тригас слишком много пил и пьяный
становился болтливым и прилипчивым. Сейчас он подошел к столику Марта,
по-дорожному одетый и взъерошенный, плюхнулся на свободный стул и протянул
руку:
- Здорово, шабашник!
- Здорово, - сказал Март равнодушно.
- Ну, я тебе скажу, ты тут навел шороху! - продолжал Тригас. - Пока я
ехал, мне все уши прогудели. Столичная знаменитость становится знаменитостью
провинциальной! Ощущаешь ли ты тот груз ответственности за эстетическое
воспитание граждан, которое отдано тебе на откуп, который ты на себя
взвалил? Именно так выразился наш новый пред, который бывший генерал-майор,
я записал и выучил наизусть. Кстати, как ты сюда попал? Тебя направили?
- Нет, - сказал Март, - я сам. Методом тыка. Так что дорогу тебе
перебежал совершенно случайно.
- Ерунда, - сказал Тригас. - Лучший кусок все равно мой. Вот этот зал.