"Андрей Лазарчук. Опоздавшие к лету, Том 4: Путь побежденных" - читать интересную книгу автора

предупредительных шлепков огромных капель о сухой асфальт; просто все вдруг
сразу оказалось покрыто и пропитано водой, ливень выглядел, наверное, как
генеральная репетиция потопа, и если бы она так быстро не кончилась, самого
потопа, пожалуй, и не потребовалось бы...
Март закрыл окно, подобрал разлетевшиеся газеты, вытерся и оделся.
Следовало, конечно, еще подождать, но ему хотелось на воздух. Он вышел из
отеля и остановился. По улице, пузырясь, сплошным потоком шла вода. Проплыл,
как отштормовавший корабль, полузатопленный зонтик. В одном месте течение
волокло по дну что-то тяжелое, и вода, образуя бурунчик, перекатывалась
сверху. На тротуарах среди обломленных ветвей лежали самые неожиданные вещи:
синий почтовый ящик, обложка от книги, нераскрытая консервная банка без
этикетки, кукла-пупс, собачий ошейник с поводком; на протянутом через улицу
проводе висел, лениво покачиваясь, кокетливый кружевной лифчик. Городок
понемногу приходил в себя. Открылись окна, зазвучали голоса. Из приоткрытой
калитки навстречу Марту выбежал тонкий, совершенно мокрый кот; подбежал
поближе, понял, что обознался, и со вздохом отошел в сторону. Во многих
домах были выбиты окна, стекло хрустело под ногами. Дважды Марту попадались
сорванные с петель оконные рамы. Наконец, в довершение картины, прямо
посередине ратушной площади лежала, распластавшись, но еще не до конца
потеряв очертания, красная железная крыша. Вокруг стояли люди и что-то
обсуждали.
Погода весь этот день стояла прекрасная. Март распахнул окна в зале и
время от времени через подоконник выбирался во внутренний дворик мэрии -
размяться. Работалось хорошо, по самому верхнему пределу возможного
(разумеется, в отведенных им для себя рамках). Чувствовалось, что гроза эта
разрядила что-то и в нем самом. К вечеру ближе зашел господин мэр,
посмотрел, поговорил о незначительном и ушел очень довольный. Март работал
до сумерек - и мог бы работать еще, были и силы, и желание, и настроение, но
он собрал кисти и пошел их мыть, это было правильно - прекращать работу,
когда остаются еще и силы, и желание, он знал, что это правильно, и потому с
легкостью пошел мыть кисти, но все-таки что-то в себе - то неуловимое и
невыразимое ощущение, когда свершается переход от нормального состояния в
это, - то ощущение он упустил, потому что в тот момент, когда он наклонился
над банкой, по телу его медленно, снизу вверх, прошла тугая волна, и Март
понял, что пропал, что этого не избежать, а спрятаться негде, негде... Он
бросил кисти, запер зал и почти бегом бросился к отелю, взлетел по
лестнице - успел! - перехватил-таки взгляд Тригаса - Тригас сидел в холле и
ждал кого-то, возможно, что и его, - заперся в своем номере на два оборота.
Тело существовало уже совершенно отдельно и не отдавало ему отчета в своих
действиях, но шторы он задернуть смог, хорошие, плотные шторы, сбросил
рубашку - было уже легче, не надо было сдерживаться, и он не сдерживался, он
схватил лист плотного картона. Рука сама нашла ящик с пастелью и выбрала
мелки. Сейчас главное было - не пытаться вмешиваться, не мешать самому себе,
и он не вмешивался и не пытался командовать рукой, она сама знает, чего
хочет... На листе проступили контуры зданий, взметенные кроны, потоки воды,
и Март узнал сегодняшнюю грозу, все это было взято с какой-то странной
точки, и перспектива ускользала, пока Март не понял, что дома и улицы тоже
взметены вихрем и скручены им в спираль, ее витки просто не видны за
предметами, и что в точке перспективы сходятся не воображаемые линии, а
вполне реальные земля и небо - они со страшной силой втягиваются в эту