"Иван Иванович Лажечников. Знакомство мое с Пушкиным" - читать интересную книгу автора

замечательных людей своего времени, который отличался сколько умом, столько
и странностями. Это был генерал от инфантерии, князь В., командовавший
некогда войсками, в Оренбургском крае расположенными; он пародировал во
многом Суворова; я знавал его уж в преклонных летах. Он ходил и ездил по
Петербургу с непокрытою головою в самые жестокие морозы, иногда с морковью в
руке. Граф Остерман-Толстой видал его изредка у себя. Помню, что в одно из
этих посещений, вставши из-за стола, хозяин дома позвал князя и бывшего тут
же графа М.А.Милорадовича (тогдашнего генерал-губернатора петербургского) в
свою библиотеку. Здесь старик-младенец, казалось, переродился, как будто
взгляд на военные книги произвел в нем гальваническое потрясение. Он сам
сделался живым военным словарем. Многих и многих известных писателей, от
Ксенофонта до наших дней, перебрал он критически, с цитатами из них, называя
подробно и точно лучшие их издания. Все тут присутствовавшие были удивлены
его бойкими суждениями и необыкновенною памятью. Если б я закрыл в то время
глаза, то не поверил бы, что слушаю того старика-младенца, которого встречал
нередко на улицах, в жестокие морозы, с непокрытою головой.
Оставивши князя В. в нижнем этаже, хозяин повел графа Милорадовича в
верхний, чтобы показать ему делаемые там великолепные перестройки. "Боже
мой! как это хорошо! - сказал граф Милорадович, осматривая вновь отделанные
комнаты. - А знаете ли? - прибавил он смеясь: - Я отделываю тоже и убираю,
как можно лучше, комнаты в доме - только в казенном, где содержатся за
долги. Тут много эгоизма с моей стороны: неравно придется мне самому сидеть
в этом доме". - Действительно, этот рыцарь без страха и упрека,
отличавшийся, подобно многим генералам того времени, своею оригинальностию,
щедро даривший своим солдатам колонны неприятельские и так же щедро
рассыпавший деньги (прибавить надо, много на добро), всегда был в неоплатных
долгах, несмотря на щедроты, которые часто изливались на него государем.
Как я сказал выше, жизнь моя в Петербурге проходила в глубоком
уединении. В театр ездил я редко. Хотя имел годовой билет моего генерала,
отданный в полное мое владение, я передавал его иногда Н.И.[Гречу]. "Кого
это пускаешь ты в мои кресла?" - спросил меня однажды граф Остерман-Толстой
с видимым неудовольствием. Я объяснил ему, что уступаю их известному
литератору и журналисту. "А! если так, - сказал граф, - можешь и вперед
отдавать ему мои кресла". Говорю об этом случае для того только, чтобы
показать, как вельможи тогдашние уважали литераторов.
Со многими из писателей того времени, более или менее известных, знаком
я был до приезда моего в Петербург, с иными сблизился в интересные эпохи
десятых годов. С.Н.Глинку узнал я в 1812 году, на Поклонной горе:
восторженным юношей слушал я, как он одушевлял народ московский к защите
первопрестольного города. С братом его, Федором Николаевичем, познакомился я
в колонии гернгутеров, в Силезии, во время перемирия 1813 года и скрепил
приязнь с ним около костров наших биваков в Германии и Франции. Никогда не
забуду уморительных, исполненных сарказма и острот, рассказов и пародий
поэта-партизана Д.В.Давыдова. Хлестнет иногда в кого арканом своей насмешки,
и тот летит кувырком с коня своего. Этому также не надо было для бритья
употреблять бритву, как говорили про другого известного остряка, - стоило
ему только поводить языком своим. Часто слышал я его в городке Нимтше, в
Силезии, в садике одного из тамошних бюргеров, где собирался у дяди Дениса
Васильевича и корпусного нашего командира, H.H.Раевского, близкий к нему
кружок. С азиатским обликом, с маленькими глазами, бросающими искры, с