"Александр Герасьевич Лебеденко. Восстание на 'Св.Анне' " - читать интересную книгу автора

- Это с Иоканки. Вызывают в Архангельск. На суд.
Иоканка - это была каторга архангельского правительства, страшная,
легендарная тюрьма на холодном Мурманском берегу.
Мы покинули каюту капитана и разбрелись в разные стороны. Я с третьим и
со старшим механиком пришел на мостик.
Механик, Иван Степанович Казаков, сухой, костлявый старик, возмущался:
- Ведь угля у нас может не хватить. А ведь до Архангельска сколько
идти? Может, три дня, а может быть, и три месяца. И в Архангельске угля нет.
- Что же вы не сказали? - спросил третий.
- Что же говорить-то? Сам знает. Слышали: приказ да и только. Все равно
до шести утра ничего не сделаешь. Надо машины осмотреть. Думал, в Мурманске
посмотрю не спеша...
- Вы же в Плимуте смотрели.
- В Плимуте, - передразнил третьего Казаков. - В Плимуте о ледяном
походе не думали. По льдам - это не по чистой воде ходить. Машины станут,
ледокол уйдет, - и мерзни до мая. Да-с. - Он зло сплюнул и ушел.
Как бы то ни было, к шести часам мы были готовы, и, когда ледокол дал
сигнал, "Св. Анна" отошла от пристани и поспешила вслед за ним к выходу из
бухты.
Никто не провожал нас, кроме патруля да матросов с пристани. Спал
город, спали корабли в гавани, мирно дремал в темноте миноносец, и только
маяк на высокой скале ронял ослепительные белые лучи на черную поверхность
моря.
Впереди, на высокой мачте ледокола, был огонь, и рулевой вел "Св. Анну"
вслед за ледоколом, ставшим нашим водителем на несколько дней, а то и
недель.
День застал нас у пустынного острова Кильдина, а к вечеру мы уже
миновали Териберский маяк. Все чаще на пути нашем стали попадаться отдельные
льдины и небольшие айсберги, свидетельствуя о приближении ледяных полей.
Гольфстрим отходил на север, а мы вступили в область лютой северной зимы.
Когда поздним утром я вышел на палубу, мы уже пробивались сквозь редкие
льды, которые ледокол без труда раздвигал своим крепким корпусом. Открытое
море с белыми барашками осталось позади. Впереди же - сколько хватал глаз -
расстилались неровные, торосистые ледяные поля, иногда прорезанные узкими
полыньями и щелями. Местами глыбы льда громоздились одна на другую, и
зеленоватые тусклые края их, высунувшись из воды, блестели изумрудными
гранями на ярком зимнем солнце. Иногда небольшой, загнанный ветрами к
Мурманскому побережью айсберг, у подножия которого особенно густо сбивались
в кучу плоские льдины, поворачивал к нам свои размытые волной, изрытые
пещерами и щелями бока. Ветер стих, и солнце алмазной россыпью зажигало
снега. Воздух был чист и свеж. Такой воздух бывает только далеко в море да
среди девственных полярных и горных снегов. Матросы сняли плащи и меховые
шапки и подставили обветренные веселые красные лица лучам зимнего солнца и
свежему ветру.
Мурманский берег узкой, едва заметной черточкой тянулся на горизонте.
К вечеру льды стали гуще, и ночью ледокол вошел в сплошные ледяные
поля. Началась упорная борьба черного дымящего чудовища со льдами. Борьба
длилась три дня. Когда ледокол поворачивался к нам боком, меняя курс и
лавируя среди льдин, мы видели, как его приподнятое над снегами черное тело
взбиралось на льдину, высоко вздымался плоский утиный нос и потом вдруг