"Александр Герасьевич Лебеденко. Восстание на 'Св.Анне' " - читать интересную книгу автора

угол и кричит так, что, вероятно, слышно на палубе.
В большом зеркале над искусственным бутафорским камином то пляшет на
ходу его круглое лицо, то наливается кровью широкий затылок, в который
глубоко вошел край твердого синего воротника. В углу, попыхивая трубкой,
сидит Чеховской.
- Не можешь, старый лапоть, простую вещь узнать! Из десяти человек, не
из сотни. Перебери всех! Кто где был, - узнай. Кто на вахте, кто спал? У
кого такая кожанка есть?
- Я им не начальство, господин капитан. Старшего механика спросите, ему
виднее.
- Не буду я говорить с этими пентюхами. Сволочи! В благородство играют.
Ты сам можешь все это сделать. Сегодня флаг выбросят - завтра бунт учинят.
Знаем мы эти номера! Так черт знает до чего доиграемся.
Он подошел вплотную к Шатову и с силой застучал мясистым пальцем по
костлявому плечу боцмана.
- Хочу знать! Понимаешь, хочу знать, кто с флагом бегал. В Мурманске
ссажу подлеца. Военным властям сдам! Под суд! И Быстрова тоже. Ты мне умри,
но узнай, кто с флагом бегал!
Старик смотрит под ноги, мнет шапку в руках. Скулы худого лица сжались,
набухла глубокая складка на лбу.
- Не берусь. Не отвечаю, господин капитан. Никто не сознается, а я не
видал. Невдомек мне. Как перед истинным!..
Капитан уже не стучит пальцем по плечу Шатова. Он несколько долгих
секунд смотрит ему в глаза, потом медленно говорит:
- Ну, хо-ро-шо! Ступай, Шатов.
Боцман повернулся и, не прощаясь, ушел.
Капитан схватил трубку с края камина и с силой запустил ее в дальний
угол кают-компании. Кусок черного крепкого, как камень, дерева ударил в
лакированную фанеру стены и упал на ворсистый плюш дивана. Чеховской
проводил взглядом полет капитанского снаряда и с ядовитой усмешкой сказал:
- Дело зашло далеко, капитан. Если даже наша ходячая дисциплина, боцман
дальнего плавания, сжимает зубы в ответ на приказ капитана... самого
капитана!.. - Он развел руками.
- В Мурманске я ликвидирую эту банду. Довольно!
- А если Мурманск того? - спросил Чеховской.
- Что того? ничего не того! План давно был Архангельск бросить. Послать
к черту этот идиотский фронт в три тысячи километров по лесам и болотам и
занять крепкий плацдарм у Мурманска тылом к морю и финляндской границе.
По-видимому, теперь это и делается. Отводят войска на северо-запад.
- Отводят? По-вашему, танкисты "отходили"? Прапорщик, что крыл по
"Минину", тоже отходил? - не выдержал я.
- Наконец-то и вы высказались, - ехидно процедил Чеховской. - А то
молчите, как Симеон Столпник, "добру и злу внимая равнодушно".
Я почувствовал, что теряю обычную выдержку и вот-вот отвечу этому злому
человеку такими злыми словами, от которых ему не поздоровится. Так мне
показался противным его пробор до затылка, веснушчатый длинный нос и пальцы
с розовыми ногтями и большим фамильным перстнем!
Капитан посмотрел на меня с нескрываемой неприязнью, но потом его
широкий рот расплылся в деланную улыбку.
- Николай Львович, - сказал он, - у меня для вас порученьице... Не