"Карл Лебе. Метрополии морей " - читать интересную книгу автора

видимости, умелым градостроителем. Как с технической, так и экономической
точек зрения его творение заслуживало наивысших похвал. Новая гавань лежала
на западной стороне дельты Нила, и ей, стало быть, не грозило обмеление.
Ожидания эти, кстати, полностью оправдались. Порт процветал: здесь
пересекались торговые пути двух тогдашних частей света.
Нелепо спорить сейчас о том, какая роль отводилась башне изначально:
должна ли была она служить навигационным знаком или же просто являть собой
символ города. Как бы то ни было, Фарос стал навигационным знаком. В 295 г.
до н. э. Сострат выстроил из белого мрамора башню высотой 160 м. Перемычка
соединяла ее с о-вом Фарос, а тот в свою очередь был связан с сушей дамбой
длиной 1300 м. В двух местах ее прорвало; там были наведены мосты. На
песках, намытых по обе ее стороны, стоит сегодняшняя Александрия. Вопреки
бытующим кое-где романтическим представлениям огней на башне не было. Лишь в
940 г. н. э. на ней установили источник света с отражателем. Так же как и
Колосс Родосский, воздвигнутый в 290 г. до н. э. и простоявший только 56
лет, пока его не разрушило землетрясение, как и венецианская колокольня
Кампале, Фаросская башня была дневным навигационным знаком. Устанавливать на
ней огни было бессмысленно: корабли входили в гавань и покидали ее лишь при
свете дня. И вообще суда плавали по возможности только днем и даже тогда шли
только параллельно берегу. Потому-то приметные, бросающиеся в глаза
береговые знаки и играли такую важную роль. Таким знаком служила наверняка и
Ос-тийская башня. Фундамент ее заложили, утопив судно, на котором был
доставлен обелиск из Египта, как пишет в жизнеописании императора Клавдия
его биограф Светоний Транквилл. Он, кстати, отмечает, что Остийская башня
была скопирована с Фаросской, и упоминает о том, что по ночам суда
ориентировались по ее огням. Однако плавание в открытом море ночью получило
распространение лишь после того, как человеку стал известен компас - его
изобрели около 1300 г.
Историю появления светомаяков на Севере Европы проследить сложно, ибо
огонь на берегу по причинам религиозным или из соображений чисто
практических разводили еще во времена язычества. Почему бы и нет - может,
такой огонь и бывал ориентиром для судна, которое где-то ждали. Не только
бакены и буи, но подчас и стационарные башни с горящим наверху огнем можно
было встретить в XII в. во многих местах побережья Северного моря. На башне
огонь разжигался в очаге, на бакене - в железной корзинке. Такие корзинки
водружали на деревянные конструкции вплоть до XVIII в.
У нас часто бывает довольно искаженное представле-ние об интенсивности
древнего судоходства. Она была значительно ниже той, которую мы рисуем себе
в воображении, оживляя в памяти виденные когда-то изображения богатых
городов прошлого. Начнем с того, что долгое время существовало только
отечественное судоходство - его-то и полагалось опекать. Вплоть до XV в. на
Везере и Эльбе едва ли можно было увидеть крупный чужеземный корабль. Из
Западной Европы в Балтику, ходили вокруг Ютландии, минуя Немецкий залив. В
голландских портах почти не знали, как выглядит побережье между Эмсом и
Эльбой и тамошнее княжество Шлезвиг-Гольштейн. Гамбуржцы и бременцы ходили в
Амстердам, Антверпен и в Англию, водя свои корабли вдоль побережья. Там
стояли их береговые знаки, в которых они отлично разбирались. В морских
навигационных знаках попросту не было нужды.
Позднее чужеземные суда стали-таки захаживать в Бремен и в Гамбург.
Именно они, а не свои, германские, корабли послужили поводом к расстановке