"Карл Лебе. Метрополии морей " - читать интересную книгу автора

вряд ли додумались бы расставлять навигационные знаки для "чужаков".
Сегодня забота о безопасности плавания повсюду считается компетенцией
государства в целом, а не одного лишь портового города. Однако всякая
инициатива - что и как надлежит сделать - в значительной мере исходит именно
от него, ибо город - первое из всех заинтересованных в этом деле лиц,
обладающее к тому же изрядным опытом. А посему город-порт делает ту же
работу, что и прежде, и делает ее не в силу унаследованной привычки, а по
причинам вполне современным.
О привычке не стоит говорить и потому, что акценты в этом деле сегодня
несколько сместились. В прежние времена один корабль, пусть даже самый
маленький, благополучно возвратившийся в родную гавань, обогащал свой родной
город намного больше, чем это в состоянии сделать сегодня десять крупных
пароходов, перевозящих в сотни раз больше грузов. Однако сегодняшние
пароходы в свою очередь более полезны для укрепления экономических связей
города-порта с удаленными от моря районами страны, чем маленькое суденышко
далеких лет. Есть и еще одно различие: сегодняшнему судну угрожают только те
опасности, которые вытекают из самой природы моря. Раньше же к ним
добавлялись еще и те, что исходили от злонамеренных особ, покушавшихся на
корабли и жизнь членов команды. Жителям портовых городов зачастую
приходилось бороться за безопасность судоходства с оружием в руках.
Подобного рода схватки вести было непросто: противник не всегда
оказывался обычным морским разбойником. Нередко в этой ипостаси выступал
правящий князь или духовное лицо высокого ранга. И право, на которое они
опирались, верша свои недобрые дела, называлось береговым правом.
Некогда только король - носитель верховной власти - был вправе
пользоваться берегом. Ему принадлежало все, что прибивали к берегу морские
волны. Случись кораблекрушение, ему доставалось все, что осталось от судна,
весь груз, который удавалось выловить, и все оставшиеся в живых члены
команды. Человек, потерпевший кораблекрушение, был совершенно бесправен,
оказывался вне закона. Такое своеобразное толкование права было обязано
своим происхождением жизненному опыту давних, но далеко не лучших времен,
гласившему, что всякий чужеземец, ступивший на берег, почти всегда делает
это с враждебными намерениями. Орды норманнов, отправлявшиеся в военные
морские походы, опустошали прибрежные земли и разоряли целые города, как это
некогда случилось с Гамбургом - резиденцией архиепископа. В Средиземноморье
же еще со времен финикийцев пиратством промышляли целые прибрежные
провинции. Причем на протяжении нескольких веков пиратство состояло не
только в нападении на плывущие корабли, но и в береговом разбое. Береговое
право было контрмерой.
Во многих уголках земного шара пиратство существовало даже в XVIII в. А
поскольку вездесущие суда разносили вести о разбойных нападениях по всему
свету, то вполне объяснимо, отчего юридическое положение, согласно которому
имущество, прибитое к берегу, есть добро бесхозное и должно принадлежать
тому, кому принадлежит берег, прожило долгий век. В районе Средиземного
моря, как, впрочем, и на некоторых других побережьях, оно даже оказалось
связанным с последней волной работорговли, поднявшейся в XVIII в.
Начиная с XII в. в Северной Европе - наверняка под влиянием
христианской религии - начала пробивать себе дорогу идея, гласившая, что
человеку, волею судеб оказавшемуся на чужом берегу, следует даровать по
крайней мере жизнь и свободу. Это, однако, еще долгое время не мешало именем