"Карл Лебе. Метрополии морей " - читать интересную книгу автора

кроме того, оба города недооценили своего противника, несмотря на то, что
возможностей узнать его поближе у них было предостаточно. Противником был
Бисмарк, канцлер Германской империи и к тому же - обстоятельство в данном
случае решающее - одновременно премьер-министр Пруссии.
Много лет он не торопил ни Бремен, ни Гамбург принимать какие-либо
решения. В имперской конституции 1871 г. было предусмотрено положенпе,
весьма выгодное для ганзейских городов. Они получали право сохранять статус
вольного порта. Подробности надлежало согласовывать каждый раз, как только
отдельный город подаст прошение с просьбой включить его в таможенную зону.
До 1879 г. империя никаких требований к Гамбургу и Бремену не предъявляла.
Но затем последовал дипломатический запрос: не настало ли, собственно, время
для переговоров? Оба города предпочли от переговоров уклониться и в конце
концов сильно подпортили себе исходные позиции.
Бисмарк вынудил прусский порт Альтона сделать следующее: признать
зоной, не входящей в таможенную территорию страны, не только некоторые
важные участки порта, но и территорию, где разместились предприятия
обрабатывающей промышленности, которые для Гамбурга по очевидным причинам
значили очень много. Заметим, между прочим, что устанавливать и охранять
таможенную границу между Альтоной и Гамбургом было бы весьма хлопотно.
Поэтому последнему волей-неволей пришлось согласиться на предложение
канцлера. В результате всех этих хитроумных действий в Германии образовалась
промышленная зона, уникальная в своем роде. Бремен же с канцлером
по-настоящему рассорился, и теперь у него не было ни малейшего шанса
добиться подобных привилегий для себя. Оба его транспортных порта -
европейский и океанский, сооруженный лишь в начале XIX в., - оставались
зонами, не входящими в таможенную территорию страны. В каждом из двух
морских портов Бремена в этой зоне разрешалось ввозить, вывозить, провозить
и сортировать товары, смешивать напитки и осуществлять всякую побочную
деятельность, имеющую отношение к торговле. В промышленной же зоне Гамбурга
было дозволено вести переработку также и отечественного сырья.
Радоваться итогам переговоров обоим ганзейским городам было нечего.
Бисмарк в эти годы особой любовью у них не пользовался и не раз имел
возможность созерцать в тамошней прессе злые карикатуры на себя. На
"портовых страстях" был замешен и известный в те годы анекдот о большом
памятнике Бисмарку, воздвигнутом в Гамбурге на пристани Сан-Паули, и
маленьком памятнике, установленном в Бремене. Рассказывают, будто в один
прекрасный день кто-то там в Гамбурге сказал, что, дескать, да, конечно,
каждый волен относиться к этому Бисмарку, как ему угодно, но в конце-то
концов заслуг его у него не отнимешь, а посему в его честь должно
воздвигнуть памятник, и, разумеется, большой, какой и пристало иметь
богатому городу. Бременцы, гласит анекдот далее, раздраженно обозрев
монумент, возвышающийся высоко над причалом Сан-Паули, решили, что им бы,
наверное, надо бы того... тоже... "Однако обошелся он с нами скверно, -
осенило тут кое-кого, - а посему памятник получит небольшой". Ему возразили:
тогда, мол, в Гамбурге скажут, что у бременцев-де не хватило денег. Но выход
все же нашелся: "Бисмарка в миниатюре посадим па лошадь. Такого уж точно
нигде нет". И поныне скачет "железный" канцлер на своем коне рядом с башнями
бременских соборов...

За десятилетия, минувшие с тех пор, страсти поутихли. Убытки, которых