"Бенджамин Леберт. Небелая ворона " - читать интересную книгу автора

которого сделан ящик. Вот они и есть настоящие уроды. К тому же в течение
многих лет по свету бродит одна и та же ошибка. Почему-то считается, что
есть четкая грань между уродством и красотой. Кто имеет право принимать
решение по конкретному человеку? Дело в том, что существует общее
представление о красоте. Именно его нам и навязывают. Если человек не
соответствует критериям, если он не такой, то его рассматривают только под
одним углом зрения: он уродлив. Великое сфабрикованное безумие, именно оно и
решает, кому быть счастливым, а кому нет".
"Знаешь, что я слышал? - вдруг сказал Йенс. - Я слышал, что люди, у
которых есть какое-нибудь уродство, неважно, психическое или физическое, ну,
те, которые сидят в инвалидной коляске, у которых нога искривлена или всего
одна рука, которые хромают или не могут пользоваться пальцами, слепые... я
слышал, что эти люди когда-то были звездными воинами, героями других
галактик, существами, сделанными из света, невообразимо красивыми и
сильными.
Они исследовали космос, переживали интересные приключения, но вспомнить
об этом теперь уже не могут. А повреждения и уродства - это последствия
долгого, тяжелого путешествия к Земле. К той планете, которая является целью
всех звездных воинов. На которую все они когда-нибудь попадают. А когда они
рождаются на Земле, людьми, то они спасены. Вот теперь я и думаю: может
быть, с жирными людьми тоже так. Что толстые тоже когда-то были звездными
воинами. Звучит неплохо, правда? Лицо у меня опухло во время долгого
перелета. А на самом деле я сильное, прекрасное дитя Света".
"Что за чушь! У каждого есть какие-нибудь недостатки. Тогда получается,
что все когда-то были звездными воинами. До того, как попали на Землю.
Убедить себя можно в чем угодно, лишь бы немного полегчало. И потом, разве
Земля может быть целью? Не знаю. И что же за порядки царят в космосе, если,
чтобы спастись, нужно превратиться в человека?"
"Понимаешь, - сказал Йенс, - если Земля на самом деле конечная цель и
если представить, как я без отдыха и в полном отчаянии мечусь туда-сюда, то,
может быть, и правда, что сам путь - это и есть цель".
Позже к нам присоединилась Кристина. Она так устало опустилась на стул,
как будто ложилась спать. Но у нее не было шанса отдаться своей усталости,
потому что прошло совсем немного времени, и Йенс поинтересовался (как это
часто бывало) ее сексуальной жизнью. Пробовала ли она то или это. Почти на
каждый вопрос она могла ответить утвердительно и рассказать соответствующую
историю. Когда, например, она объясняла, как здорово самой или с партнером
испытывать новую сексуальную игрушку, она все время отбрасывала с глаз прядь
волос или ладонью проводила по лицу сбоку, как будто хотела удостовериться в
его совершенстве. Кристина говорила тихо, слова сплетались в ласковую
мелодию, словно она изо всех сил старалась нас соблазнить. Она получала
явное удовольствие, если в какой-то момент своего повествования замечала,
что у нас буквально слюна капает. Позже, в тот же вечер, речь зашла о том,
что же все-таки прикольнее - секс или еда. Кристина приняла сторону секса,
Йенс - пищи. Он сказал: "В понятие "еда" входит, среди прочего, и биг, -
мак. Скажу только одно: понадобится ну очень много сексуальных прибамбасов,
чтобы победить один биг-мак!"
Так проходили дни, недели. Мы втроем встречались в ресторанах и кафе,
болтали, ходили в кино и театр, по ночам гоняли по району на "ситроене" и
слушали невыносимо громкую музыку. Или все вместе ехали к моей бабушке,