"Морис Леблан. Литературный дебют" - читать интересную книгу автора

их уст. Шейный платок Гонкура, пенсне Золя, усы Мопассана, - сколько
предметов для наблюдения, сколько тем для размышления!
Меня все удивляет в этих лицах. Как это может быть, что они ходят как
все другие, что они изъясняются не особыми, отличными от прочих,
выражениями, с большей изысканностью и тонкостью? Я выискиваю на их лицах
маленькую черточку, указывающую на гений, в их глазах - тот огонек, который
теплится на очаге столь пламенных умов. Гонкур, Мопассан... Как ваши силуэты
оживляют милый провинциальный сад, где протекли прекраснейшие годы моей
жизни!
Что они делали до отъезда, я не могу сказать. Там был устроен большой
официальный завтрак. На обеды их, конечно, приглашали направо и налево. Но я
знал, что они уедут с вечерним поездом.
Я сообразил, что они поедут все вместе. Это было совершенно ясно. И не
подлежало сомнению. А если они поедут вчетвером в одном купе, то там
найдется местечко и для маленького молодого человека, который окажется
случайно там же, не показывая вида, что он что-нибудь знает, и который в
течение двух с половиной часов будет наслаждаться их божественным
присутствием.
Привести замысел в исполнение было трудно. Отец строго следил за тем,
когда я возвращался ночью. Я имел разрешение только на посещение театра.
Возвращаясь же из столицы с ночным поездом, я приеду только утром.
Ну так что ж! Ключ у меня в кармане. Никто ничего не узнает.
И таким образом я покинул потихоньку отчий дом. На вокзале я слежу за
прибытием полубогов и останавливаюсь около их группы. Поезд из Гавра
подходит. Перед ними как раз пустое купе: они входят в него все четверо. Я
пятым.
Напротив меня Золя, сбоку Мопассан, затем Гонкур, четвертый Густав
Тудуз, вместо Мирбо. Поезд тронулся. Я был в тесной компании полубогов. Я
узнаю их мысли. Я услышу их рассуждения о церемонии, их скрытое мнение о
Флобере, о Руане, о моих согражданах.
Разумеется, я собирался принять участие в разговоре. Будучи руанцем, я
принадлежал к числу тех, которые часто ездили на пароходе и видели Густава
Флобера, в халате, в саду в Круассе. Меня лечил его брат, доктор. Но про
запас у меня была еще одна совсем особенная и, как мне казалось, чрезвычайно
интересная подробность. Жена нашего аптекаря была дочерью мадам Бовари или,
вернее, красивой дамы, жившей в окрестностях, которую Флобер взял за
прототип своей героини.
Я сам, в свою очередь, воспользовавшись этим родством жены моего
аптекаря и мадам Бовари, сочинил повесть, озаглавленную "Лаборатория
господина Омэ".
В один миг я стал бы на одну ступень с моими полубогами. Мы
разговаривали бы, как товарищи по перу, имеющие одинаковые занятия,
одинаковые причины для восхищения и волнения. Ах, я не напрасно поехал с
ними!
Увы, события не всегда отвечают желаниям молодых провинциалов, и
полубоги литературы подчиняются естественным законам, уничтожающим все, что
ожидают от их близости. При выходе из туннеля святой Катерины, в то время
как Мопассан ворчал не знаю на что, а Золя заявил, что они наелись как
свиньи, Гонкур закричал:
- Милые мои друзья, надеюсь, что вы не собираетесь болтать до самого