"Джек Линдсей. Ганнибал " - читать интересную книгу автора

надпись, ведь у человека есть глаза, а? Он улыбнулся про себя, снова обретая
уверенность и вместе с тем чувствуя странную неохоту двигаться. На кого это
он вздумал произвести впечатление?
Он выплеснул на статую остаток хиосского вина и поставил кубок на
мраморный стол. Вино стекало по красивому, наивному лицу, на котором как
будто даже отразилось удивление тем, что столь оскорбительно пренебрегли его
восхитительным и все-таки скучным бессмертием. Ганнибал чувствовал себя
беззаботным и в то же время более одиноким, чем когда-либо. Ты лжешь, -
сказал он себе. Но кого же он хотел обмануть? Что-то ускользало от него. - А
я думал, не на что больше уповать и нечего опасаться: медленный огонь все
выжег в моей душе. Как, однако, мягок воздух! А далеко на севере уже
собираются тучи.
Из нижнего сада донесся приглушенный смех. Кто-то из рабов болтал с
этим малым, Сфарагом, мать которого, несомненно, была гречанка. Этот смех
вызвал у него вздох сожаления. Я могу вырвать у человека сердце и вдохнуть в
него презрение к смерти, но не могу заставить его так смеяться со мной; в
моем присутствии они заговорили бы о другом. Они, да и все прочие.
Раздвинув ветки миртового куста, он вышел на усыпанную гравием дорожку.
Вода в каменном бассейне порыжела - пора было ее менять; на бедре мраморной
нимфы блестел серебристый след, оставленный улиткой. Ганнибал резко
остановился. В голове его не возникло ни одной мысли. Он медленно протянул
руку, осторожно, как слепой. На миг закрыл глаза, потом пошел дальше. Он
хотел услышать, о чем говорят те парни, хотя знал, что их болтовня покажется
ему пустой и скучной.
Нет, он не был в нерешительности. Он уже сделал свой выбор; тогда
откуда же это пронизывающее чувство отчужденности? Если бы я был в таком
состоянии, когда пришел в Италию, то проиграл бы все сражения, - подумал
он. - Это дурное предзнаменование. И все же пусть будет так. Я такой, какой
я есть. Он снова почувствовал свою отчужденность от всего, как жрец, который
очистился от мирской суеты и ждет священного мгновения. Выйдя из-за
лаврового дерева, Ганнибал вспугнул двух о чем-то шептавшихся юношей.
Занятый своими мыслями, он совсем забыл о них. Они стояли с красными,
глупыми, юными и лукавыми лицами. Тот, которому не полагалось здесь
находиться, первый увидел хозяина и, испустив сдавленный крик, согнулся
почти до земли и побежал. Другой принялся с ожесточением рыхлить мотыгой
землю.
- Ты подрубишь корни, Сфараг.
Сфараг еще больше раскраснелся.
- Прости меня, я не слышал, как ты подошел.
Пробормотав что-то, он стоял перед Ганнибалом с опущенными глазами и
полуоткрытым упрямым ртом.
Он не знает, - подумал Ганнибал, - дерзко он вел себя или нет; он не
может вспомнить; но в действительности это было скорее ребячество,
дурашливый смех и отзвук его мыслей; ему хотелось их скрыть, поэтому он
пришел в ужас, когда увидел, что выдал себя. И все же, - лениво и равнодушно
думал Ганнибал, - если бы даже я велел его высечь, он смеялся бы, а
кто-нибудь все равно целовал бы шрамы на его плечах. Но неужели я так горько
завидую его молодости?
- Придешь ко мне после ужина, Сфараг, - сказал он, - и я распоряжусь об
отпущении тебя на волю.