"Урсула Ле Гуин. Вещи (Сб. "Человек в лабиринте")" - читать интересную книгу автора - Эй, Лиф! - сказала вдова из Переулка Ткачей, переходившая улицу
несколькими домами ниже. - Я видела, как ты шел по улице, а после заката ни единой души, и темно очень и тихо, как в... - Она не сказала, с чем хотела сравнить темноту и тишину, опустившиеся на город, а продолжала: - Ты хоть поужинал? Я как раз доставала жаркое из печки, а ни малыш, ни я не сможем все это съесть до того, как наступит конец, это точно, и жалко же - такое мясо пропадает. - Что ж, большое спасибо, - говорит Лиф, снова натягивая плащ, и они двинулись по Улице Каменщиков к Улице Ткачей, и в темноте морской ветер буйствовал на безлюдных мостовых. В доме вдовы были зажжены все лампы, и Лиф играл с ее малышом - последним родившимся в городе ребенком. Он был маленький и пухлый и как раз учился держаться на ногах. Лиф ставил его, а потом отпускал, и малыш смеялся и падал, а вдова расставляла тарелки с горячим мясом и хлебом на столе, покрытом плотной плетеной скатертью. Они принялись за еду, даже ребенок, трудившийся всеми четырьмя зубами над ломтем черствого хлеба. - А почему ты не на Холме или не в поле? - спросил Лиф, и вдова ответила исчерпывающим, с ее точки зрения, образом: - О, но у меня ведь ребенок. Лиф оглядел маленький дом, который ее муж, бывший в свое время укладчиком кирпичей у Лифа, построил собственными руками. - Хорошо, - сказал Лиф. - Давно я не ел мяса. - Я знаю, я знаю! Домов ведь никто больше не строит. - Да, никто, - сказал он. - Ни оград, ни курятников, кирпичи не берут даже для ремонта. Но твое полотно все еще нужно людям? у Гневных, вырезавших все стадо нашего Сеньора, а заплатила деньгами, вырученными за кусок прекрасного полотна, которое я выткала для платья его дочери. Она хочет быть в этом платье, когда наступит конец! - Вдова слегка хмыкнула насмешливо, но и сочувственно, и продолжала: - Но сейчас уже не осталось льна и почти нет шерсти. Нечего ткать, нечего прясть. Поля сожжены, а стада уничтожены. - Да, - сказал Лиф, поедая доброе, поджаренное мясо. - Плохие времена, очень плохие времена. - И где теперь, - продолжала вдова, - брать хлеб, если все поля сожжены? И воду? Ведь они отравили все колодцы! Я жалуюсь как Плачущие, там наверху, да? Угощайся, Лиф. Ягненок, заколотый весной, - это лучшее в мире мясо, так всегда говорил мой муж, а потом приходила осень, и он говорил, что лучшее мясо - это жареная свинина. Давай, ешь, возьми вот этот кусок потолще... Ночевать Лиф вернулся в свой домишко на кирпичном дворе. Обычно он спал спокойно и снов видел не больше, чем производимые им кирпичи. Но сегодня все было иначе. Всю ночь напролет он плыл к Островам, а может, его несла к ним по волнам какая-то сила. Когда он проснулся. Острова были для него уже не просто догадкой или желанием: они становились реальностью, подобно звезде, взирающей, как гаснет дневной свет. Острова - реальность, он знал это. Но что же во сне переносило его туда над водою? Он не плыл, он не шел по воде, яко посуху, не устремлялся к Островам под водой, как рыба; и однако он пересек серо-зеленые равнины и гонимые ветром зыби моря и добрался до Островов, он слышал зовущие голоса и видел огни городов. |
|
|