"Фриц Лейбер. Ночь волка" - читать интересную книгу авторасомнений, именно шрам на лбу девушки вызвал во мне первый прилив желания, и
он все прибавлял мне интересу. К этому времени мы уже не были так безусловно настороженны и не осматривали одежду друг друга в поисках спрятанного оружия так тщательно, как должны были, - я, во всяком случае. Быстро темнело, оставалось мало времени, и другой интерес становился преобладающим. Мы все еще по инерции внимательно следили за тем, как действуем. Например, то, как мы снимали штаны, походило на балет - слегка подпрыгивая на левой ноге и одним движением высвобождая правую, мы были полностью готовы прыгнуть, не споткнувшись, если соперник сделает что-нибудь непредвиденное. Левая штанина снималась таким же быстрым движением. Однако, как я уже сказал, становилось слишком поздно для того, чтобы сохранять настороженность, абсолютную настороженность, во всяком случае. Ситуация менялась очень быстро. Возможность причинить смерть или принять ее - наравне с шансом впасть в меньший грех, каннибализм, который кое-кто из нас практикует, - такая возможность внезапно пропала, полностью пропала Похоже, на этот раз все будет в порядке, сказал я себе. На этот раз все будет иначе, на этот раз будет достаточно любви, на этот раз вожделение станет надежным фундаментом для взаимопонимания и доверия, на этот раз у нас будет действительно безопасная ночевка. Тело девушки станет мне домом, прекрасным, нежным, неистощимо восхитительным домом, а мое - станет домом для нее, навеки. Когда она сбросила рубашку, последний темно-красный луч света осветил еще один гладкий косой, шрам, этот - вокруг ее бедер, как узкий поясок, который слегка соскользнул с одной стороны. II Убийство гнусно по себе, но это Гнуснее всех и всех бесчеловечней Уильям Шекспир, "Гамлет" Когда я проснулся, дневной свет почти достиг своего максимального янтарного оттенка, и рядом с собой я не почувствовал тела, только одеяло внизу. Очень медленно я перевернулся на другой бок и обнаружил ее сидящей на краешке одеяла в двух футах от меня Она расчесывала свои длинные черные волосы большой редкозубой расческой, вкрученной в накладку из кожи и металла на ее запястье Она надела штаны и рубаху, но первые были закатаны до колен, а вторая, хоть и заправленная в штаны, не была застегнута. Она смотрела на меня, созерцала, можно сказать, совершенно задумчиво, с неясной, слабой улыбкой Я улыбнулся в ответ. Это было восхитительно. Слишком восхитительно. Что-то тут должно быть не так. И было. О, ничего особенного. Так, один-единственный пустячок - ничего по-настоящему заслуживающего внимания Но самые крошечные, самые незначительные пустячки могут быть порой |
|
|