"Марти Леймбах. Умереть молодым " - читать интересную книгу автора

- Наверняка я не беременна, Гордон, успокойся.
- Хилари, вы с Виктором занимаетесь сексом? - Гордон так низко
склоняется ко мне, что, кажется, вот-вот поцелует. Но выражение его лица
серьезно и многозначительно. Представляю Гордона гинекологом, на нем халат,
на шее болтается стетоскоп, над головой висит полка с пластиковыми моделями
женских половых органов.
- Да, - отвечаю ему, - конечно.
- И ты не пользуешься никакими предохранительными средствами?
- Да нет, честно говоря, нет. Видишь ли, у меня свой взгляд на такие
вещи, как рождение или смерть, наверное, несколько отличающийся от
общепринятого. По-моему, такие вещи происходят независимо от нашей воли, -
говорю я. Это, конечно, только часть правды; мне тошно думать о
предохранительных средствах. Надо знать, каким бывает Виктор в те минуты,
когда он занимается любовью. Это не Виктор. Это другой человек, которого я
могла бы полюбить на всю жизнь. Виктор может заниматься любовью только
тогда, когда его переполняет любовь, он не может переспать просто так или по
какой-то там причине. Я встречалась с людьми, для которых переспать с кем
попало - все равно, что слегка перекусить между обедом и ужином. У Виктора
нет сил, чтобы заниматься сексом. Другие разжигают похоть, глядя в зеркало
на свое обнаженное тело, совокупляющееся с другим, затевая любовные игры,
добровольно или принудительно контролируя свое тело, - все эти уловки не
пробуждают у Виктора желания любить. Виктор с удовольствием рассуждает о
любовных играх, но его плоть подчиняется не тем законам, что голова. Плоть
подчиняется власти чего-то другого, нежного и сокровенного, - души Виктора,
и каждый раз, соприкасаясь с ней, я испытываю безграничную радость. Как же
могу я при встрече с таким другом напоминать нам обоим, что у меня впереди
еще целая жизнь, и принимать меры предосторожности, чтобы воспрепятствовать
зарождению другой жизни, которую он может оставить взамен своей?
- Пойду на нос, - говорю я, - хочу посмотреть, как подплываем к
Бостону.
Пробираясь между рядами кресел, представляю себе, как выглядит эта
мокрая серая палуба летом, когда на ней толпятся ребята в шортах и
просторных гавайских рубашках, девушки в топиках и дети в солнечных очках,
сползающих на нос. Облокотившись на поручни, всматриваюсь вдаль. Океан
мощными толчками вздымает к небу водяные горы и бросает их в бездонные
провалы. Обертка от шоколадки скользит по гребню волны, и меня это почему-то
радует. Сквозь завывания ветра и монотонный шум двигателей над палубой
парома слышу шаги Гордона; приближение его столь же неотвратимо, как
прибытие в Бостон нашего парома. Гордон останавливается рядом со мной и
сосредоточенно рассматривает что-то, как будто мысленно измеряет расстояние
между паромом и множеством маленьких островков, которые отмечают вход в
гавань. Представляю себе, что еду на этом пароме мимо тех островков,
наблюдая, как под тонким слоем пенящейся воды распускают свои щупальцы
медузы. Сколько раз, грезя наяву, представляла я свое прибытие в Бостон,
прислушивалась к глухому звуку своих шагов по пирсу, проходила по причалу
мимо рекламы, приглашающей принять участие в морском путешествии. Когда у
нас с Виктором выдавалась особенно плохая неделя, когда он был настолько
болен, что не вставал с постели, или когда мы часто ссорились, или когда
выходила из строя машина, и мне не оставалось ничего другого, кроме как
любоваться мокрым снегом, падающим за окном да прислушиваться к порывам