"Марти Леймбах. Дэниэл молчит" - читать интересную книгу автора

Он долго молчал. Потом сказал:
- Если ты знала, что у него проблемы, почему не обратилась за помощью?
- Ах, вот как? Выходит, я во всем виновата?
- Я только спросил, почему ты не обратилась к врачу. Раньше. Ты же
знала.
Лучше бы и дальше молчал. Отправлял бы электронку в свой Гонконг или
какого там черта он делает.

Проснувшись, я еще блаженствовала пару секунд, прежде чем на меня вновь
обрушилось осознание нездоровья моего сына и всего того, что меня ожидало.
Дэниэлу не дано миновать многие из вех обычного детства. С годами он станет
еще более замкнутым и несговорчивым, вероятно, даже опасным - как для себя,
так и для других. И для Эмили? Очень может быть. Меня уже предупредили, что
ради здоровых детей родителям случается отдавать ребенка-аутиста в
специальное заведение, - однако тревожиться не о чем, срок еще не вышел. (Не
о чем тревожиться? Не о чем?!) Ну а для начала мне следует принять тот факт,
что Дэниэлу потребуется особая школа для детей, неспособных учиться наравне
с нормальными. От меня ничего не зависит, все, что я могу, - сопровождать
его сквозь детство и юность, пока какое-нибудь заведение (а если повезет -
закрытая община) возьмет на себя заботу о моем повзрослевшем сыне. Печальная
истина заключалась в том, что аутизм не лечат, поскольку его причина -
генетический сбой, за который нам расплачиваться всю жизнь.
- Стивен, прошу тебя, не ходи сегодня на работу. Останься с нами.
Пожалуйста! - взмолилась я.
Какой это был день? Кажется, вторник. Ворох тревог крутился у меня в
голове, как белье в сушильном барабане. Вот вывернулась одна, потом другая,
и еще. Я и об этом сказала Стивену. Сказала, что предстоящий день выглядит
непомерно долгим, и я не понимаю, в каком направлении идти. Я заблудилась.
Стивен посочувствовал, потрепал по руке, кивнул. Но не остался.

Дядя Реймонд - милый, милый дядя Реймонд - позвонил мне, чтобы утешить.
Не кори себя, детка, за прививку Дэниэла, сказал он. Его голос в трубке был
слишком громок; Реймонд говорил как человек, который наблюдал зарю
телефонизации, который кричал, напрягая горло, в черепаховые раструбы
настенных аппаратов и вызывал абонента через телефонисток. Реймонд
рассказал, что, когда он сам был еще ребенком, дети тысячами умирали от
кори. Температура за сорок, мозги просто плавились. Так что я ни секунды не
должна жалеть о той прививке.
- Приезжайте в гости, - попросила я.
Реймонд жил на другом конце Лондона, в доме, где вырос и который делил
с матерью до ее смерти лет тридцать назад. Когда я попала к нему в первый
раз, он повел меня наверх, показал заметные трещины на потолке - от бомбы,
проломившей крышу во время войны. Потом мы стояли у окна, смотрели на
раскинувшийся перед нами квартал тесно прижатых друг к другу домов, а
Реймонд рассказывал, что когда-то здесь были одни воронки да груды камней -
все, что осталось от разрушенных зданий. Солдатом он видел такое, о чем
отказался говорить.
"Не стану взваливать на тебя свои воспоминания", - объявил он и сразу
же спросил, не найду ли я применения глубокой сковороде, в которой его мама
пекла торты на дни рождения своих сыновей - Реймонда с братом. И еще