"Жан-Мари Гюстав Леклезио. Пустыня" - читать интересную книгу автора

ему предстоит пройти.
Он прикрыл лицо полой шерстяного бурнуса и возблагодарил святого,
без слов, только слегка покачивая головой, а из горла у него вырвались
какие-то напевные звуки. Длинные синие пальцы ласкали утоптанную землю,
захватывая щепотки мелкой пыли.
Перед ними медленно скатывалось по небосклону солнце, садившееся
по ту сторону Сегиет-эль-Хамры. На дне долины удлинялись тени холмов и скал.
Но мужчина, казалось, ничего не замечал. Недвижимый, прижавшись спиной к
стене гробницы, он не чувствовал, как убывает день, не ощущал ни голода, ни
жажды. Иная сила, иной ход времени завладели его душой, отрешили от
человеческих связей. Быть может, он ничего больше не ждал, ничего больше не
знал и стал подобен пустыне, безмолвию, оцепенению, небытию.
Сгущалась тьма, и Hyp, испугавшись, тронул отца за плечо. Тот
посмотрел на сына, но не сказал ни слова и только едва заметно улыбнулся. И
оба зашагали вниз, к пересохшему руслу реки. Хотя уже стемнело, но свет еще
резал глаза, знойный ветер опалял лицо и руки. Мужчина слегка пошатывался, и
ему пришлось опереться на плечо сына.
Внизу, на дне долины, вода в колодцах почернела. Москиты плясали в
воздухе, норовя ужалить детей прямо в глаза.
Дальше, у красных стен Смары, проносились низко, над самыми
палатками, кружили возле жаровен летучие мыши. Приблизившись к первому
колодцу, Hyp и его отец снова тщательно омыли каждую часть тела. Потом
сотворили последнюю молитву, повернув лицо в ту сторону, откуда спускалась
ночь.

---

Все больше и больше людей стекалось в долину Сегиет-эль-Хамра. Они
прибывали с юга, некоторые на верблюдах и лошадях, но большинство пешком:
животные погибали в пути от жажды и болезней. Каждый день вокруг глинобитных
стен Смары на глазах у мальчика появлялись новые шатры. Все новые ряды
суконных палаток окружали городские стены. Каждый вечер, с наступлением
темноты, Hyp видел путников, бредущих к становью в облаках пыли. Никогда еще
он не встречал такого многолюдства. Слышался неумолчный гул мужских и
женских голосов, пронзительные вопли детей, их плач; они смешивались с
криками погонщиков коз и овец, грохотом упряжек, ворчанием верблюдов.
Странный, непривычный Нуру запах поднимался от песка, налетал вместе с
порывами вечернего ветра; то был крепкий запах, едкий и в то же время
сладкий, запах кожи, дыхания, пота множества людей. В сумерках горели
костры, сложенные из древесного угля, хвороста и кизяка. Над шатрами
поднимался дым жаровен. Hyp слышал, как, укачивая детей, протяжно и ласково
напевают женщины.
Среди вновь прибывших больше всего было стариков, женщин, детей,
измученных стремительным переходом через пустыню, они были в лохмотьях,
босые или в опорках. Их обожженные солнцем лица почернели, глаза горели
точно угольки. Дети шли нагишом, ноги их были изранены, животы вздуты от
голода и жажды.
Hyp бродил по становью, протискиваясь между палатками. Его
удивляло такое скопище людей, а сердце ныло; сам не зная почему, он думал о
том, что многие из этих мужчин, женщин и детей скоро погибнут.