"Жан-Мари Гюстав Леклезио. Пустыня" - читать интересную книгу автора

жаровен, Hyp узнал старика. То был великий Ма аль-Айнин, которого Hyp уже
видел, когда отец и старший брат приходили поклониться шейху по прибытии к
колодцам Смары.
Hyp спросил у соседа, кто эти двое юношей рядом с шейхом. И
услышал в ответ: "Саадбу и Лархдаф, братья Ахмеда ад-Дехибы, которого
прозвали Золотая Капля. Он скоро будет нашим истинным повелителем".
Hyp не пытался услышать слова двух молодых воинов. Он пожирал
взглядом хрупкую фигуру неподвижно стоявшего между ними старца, чей бурнус
выделялся ярким белым пятном в лунном свете.
Остальные также не сводили со старца глаз, они все точно слились в
этом едином взгляде, словно на самом деле речь держал он и, стоит ему подать
знак, все изменится, ибо он один может даровать им закон пустыни.
Но Ма аль-Айнин не шевелился. Казалось, он не слышит ни того, что
говорят ему сыновья, ни непрерывного гула голосов сотен мужчин, сидящих во
дворе его дома. Порой он чуть поворачивал голову и смотрел вдаль, поверх
сидящих вокруг людей и земляных стен своего города, на темное небо, туда,
где высились каменные холмы.
Быть может, подумал Hyp, он просто хочет, чтобы мы все вернулись в
пустыню, туда, откуда пришли, и сердце Нура сжалось. Он не понимал, что
говорят люди вокруг него. Небо над Смарой было бездонным, холодным, звезды
утонули в светлой дымке лунного света. В этом было словно бы предвестье
смерти и разорения, предвестье зловещего небытия, которое рождало тоскливую
пустоту в неподвижных шатрах и в стенах города. Hyp особенно сильно ощущал
это, когда глядел на хрупкую фигуру великого шейха, словно проникая в самое
сердце старика, проникая в его молчание.
К Ма аль-Айнину по очереди подходили другие шейхи, вожди племен и
Синие Воины. Все они говорили одно и то же голосами охрипшими от усталости и
иссушающего зноя. Они рассказывали о христианских солдатах, захвативших
южные оазисы и начавших войну с кочевниками; рассказывали о крепостях,
возводимых христианами в пустыне и преграждающих доступ к колодцам вплоть до
самого берега моря. Рассказывали о проигранных битвах, об убитых, которых
так много, что даже не упомнить их имен, о женщинах и детях, толпами
бежавших на север через пустыню, о скелетах животных, валяющихся повсюду на
дорогах. Рассказывали об остановленных в пути караванах - христианские
солдаты освобождали рабов и отправляли их на юг, а туарегам платили деньги
за каждого похищенного в караване раба. Рассказывали о захваченных товарах и
стадах, о разбойничьих шайках, наводнивших пустыню одновременно с
христианами. Рассказывали о войсках христиан, у которых проводниками служат
негры с юга и которые так многочисленны, что растянулись по песчаным холмам
до самого горизонта. О всадниках, которые окружают шатры кочевников и на
месте убивают всех, кто оказывает им сопротивление, а детей уводят с собой,
чтобы отдать их в христианские школы в крепостях на побережье. И, слушая их
рассказы, другие мужчины подтверждали: "Клянусь Аллахом, это правда", и гул
голосов становился громче, он прокатывался по площади, подобный шуму
налетевшего ветра.
Hyp слушал то нарастающий, то убывающий гул голосов, подобный
ветру пустыни, что пробегает по барханам, и горло его сжималось: он
чувствовал, что над городом и над всеми этими людьми нависла смертельная
угроза, угроза, которой он еще не понимал.
Почти не мигая, смотрел он теперь на белый силуэт старца,