"Жан-Мари Гюстав Леклезио. Пустыня" - читать интересную книгу автора

распахивается небо, оно блестит точно зеркало, спокойное-спокойное - ни
облачка, ни птицы, ни самолета.
Лалла широко раскрывает глаза, чтобы небо вошло в нее. И ее начинает
покачивать, словно она долго плыла в лодке или накурилась и теперь у нее
кружится голова. А на самом деле все это от солнца. Оно палит вовсю,
несмотря на холодный ветер с моря, оно палит так невыносимо, что жар его
словно вливается в тело девочки, наполняет ее легкие и живот, ее руки и
ноги. От этого становится больно, режет глаза, разламывается голова, но
Лалла лежит все так же неподвижно, уж очень она любит солнце и небо.
Когда Лалла вот так лежит на песке, вдали от своих сверстников, вдали
от Городка, наполненного шумами и запахами, и когда небо ярко-синее, как
сегодня, она может предаваться своим любимым мечтам. Она думает о том, кого
зовет Ас-Сир, что значит Тайна, о том, чей взгляд, подобно солнечному свету,
обволакивает ее и охраняет.
Здесь, в Городке, о нем никто не знает, но порой, когда небо такое
прекрасное, а море и дюны залиты солнечным светом, Лалле начинает казаться,
что имя Ас-Сир возникает всюду, всюду звучит, даже в ее собственной груди.
Лалле слышится его голос, его легкие шаги, она ощущает на своем лице его
огненный взгляд, всевидящий, всепроникающий. Взгляд этот летит к ней из-за
гор, из-за хребтов Дра, из глубины пустыни и сверкает неугасимым светом.
Никто ничего не знает о нем. Когда Лалла говорит об Ас-Сире рыбаку
Наману, тот качает головой: никогда он не слыхал такого имени, оно не
встречается в его рассказах. И все же наверняка это его настоящее имя,
думает Лалла, ведь именно это имя и слышала она. Впрочем, может, все это ей
просто пригрезилось. Похоже, и Амма ничего об Ас-Сире не слышала. А между
тем какое красивое имя, думает Лалла, стоит его услышать, и сразу становип
легко на душе.
И вот для того, чтобы услышать это имя, увидеть этот горящий взгляд,
Лалла уходит далеко-далеко в дюны, где нет ничего, кроме моря, песка и неба.
В Городке из досок и картона Ас-Сир не позволит прозвучать своему имени, не
даст Лалле почувствовать жар своего взгляда. Человек этот не любит шума и
запахов. Ему надо быть один на один с ветром, точно птице, парящей в
небесах.
Соседи не знают, почему Лалла уходит из Городка. Быть может, они
подозревают, что она идет за скалистые холмы, туда, где стоят хижины
пастухов. Но они ничего не говорят.
Люди ждут. Здесь, в Городке, по правде, ничего другого и не делают.
Обитатели его застряли тут, вблизи берега моря, осели в домишках из досок и
жести и неподвижно лежат в их густом сумраке. Когда утренняя заря восходит
над каменистой и пыльной равниной, они ненадолго выходят из своих лачуг,
словно думают, не случится ли чего. Они обмениваются несколькими словами,
потом девушки идут к колонке за водой, парни - работать в поле или слоняться
по улицам настоящего города на другом берегу реки, а то усаживаются на
обочине дороги и глядят на проезжающие мимо грузовики.
Каждое утро Лалла проходит по улочкам Городка. Она идет за водой к
колонке. По дороге она прислушивается к музыке, которая льется из
радиоприемников от дома к дому, одна и та же бесконечная египетская песенка,
струящаяся по улицам Городка. Лалла любит эту ритмичную мелодию, которая
стонет и жалуется, словно аккомпанируя шелесту девичьих шагов и плеску воды.
У колонки Лалла дожидается своей очереди, покачивая на вытянутой руке