"Жан-Мари Гюстав Леклезио. Пустыня" - читать интересную книгу автора

одежда, еда, а сколько - машина и много ли там кинотеатров. Но старый Наман
слишком стар и ничего такого не знает, а может, просто забыл, да и вообще с
тех пор, как он жил в тех местах, еще до войны, жизнь там наверняка сильно
изменилась. Парни пожимают плечами, но помалкивают: у Намана в Марселе
остался брат, в один прекрасный день он может им пригодиться.
Иногда Наману самому хочется поговорить о том, что он повидал, и тогда
он рассказывает об этом Лалле, ведь она его любимица и к тому же не задает
вопросов.
Лалла любит рассказы Намана, пусть даже не все в них правда. Она вся
обращается в слух, когда он говорит о больших белых городах на берегу моря,
с их пальмовыми аллеями и садами, взбирающимися высоко по склонам холмов,
где растет множество цветов, апельсиновых и гранатовых деревьев, где башни
высокие, как горы, и улицы такие длинные, что им не видно конца. Любит она
слушать и о черных машинах, которые катят медленно, в особенности по ночам,
с зажженными фарами, о разноцветных огнях в витринах магазинов. Или о
больших белых кораблях, приплывающих по вечерам в Альхесирас, о том, как они
медленно скользят вдоль мокрых набережных, а толпа кричит и машет руками,
приветствуя прибывших. Или о железной дороге, которая тянется на север от
города к городу, через окутанные туманом деревни, реки, горы, ныряет со
всеми своими пассажирами и их багажом в темные туннели и так бежит до
большого города Парижа. Лалла слушает старика, тревожно вздрагивая, и в то
же время думает: хорошо бы оказаться в таком вот поезде и катить по железной
дороге из города в город, в неведомые страны, в те края, где никто ничего не
знает ни про пыль, ни про голодных собак, ни про дощатые лачуги, в которые
врывается ветер пустыни.
- Увези меня с собой, когда поедешь туда, - просит Лалла.
Старый Наман качает головой.
- Я уже слишком стар, маленькая Лалла, я больше никуда не поеду, я умру
по дороге. Но ты, ты поедешь, - добавляет он, чтобы ее утешить. - Ты увидишь
все эти города, а потом, как и я, вернешься сюда.
И Лалла довольствуется тем, что заглядывает в самую глубину глаз
Намана, стараясь увидеть то, что видел он, - так вглядываются в морские
глубины. Она долго перебирает в памяти звучные имена городов, напевая эти
имена про себя, точно слова песни.
Иногда рассказать о чужих дальних странах просит рыбака Амма. И он в
который уже раз заводит речь о своем путешествии через всю Испанию, о том,
как он добрался до самой границы, а после ехал по шоссе берегом моря до
большого города Марселя. Он описывает дома, улицы этого города, его
лестницы, бесконечные набережные, подъемные краны, описывает огромные, как
дома, как целые города, корабли, с которых сгружают грузовики, вагоны,
камень, цемент, а потом они с протяжными гудками отплывают по черной воде
порта. Сыновья Аммы слушают рассказы Намана вполуха: они не верят старику.
Когда Наман уходит, они говорят: всем, мол, известно, что он в Марселе
служил поваром, и в насмешку называют его Таббах, что означает "кухарь".
Но Амма внимательно слушает Намана. Ее вовсе не смущает, что Наман в
Марселе служил поваром, а здесь простой рыбак. Она каждый раз задает ему все
новые вопросы, чтобы снова услышать про его путешествие, про границу и про
город Марсель. И тогда Наман рассказывает еще об уличных драках, о том, как
в темных улочках нападают на арабов и евреев и им приходится защищаться с
ножом в руках или же бросать в нападающих камнями и убегать со всех ног,