"Жан-Мари Гюстав Леклезио. Пустыня" - читать интересную книгу автора

рукой на юг, где родился.
Хартани не похож на других ребят. Никто не знает, откуда он родом.
Просто в один прекрасный день - было это уже давно - появился человек верхом
на верблюде. Одет он был, как воины пустыни, в синий бурнус, и лицо его было
закрыто синим покрывалом. Он остановился у колодца, чтобы напоить верблюда,
и сам долго-долго пил. Ясмина, жена козопаса, как раз и увидела его, когда
шла за водой. Она остановилась поодаль, чтобы не мешать незнакомцу утолять
жажду, а когда человек на верблюде удалился, она заметила, что он оставил у
стенки колодца крошечного ребенка, завернутого в кусок синей ткани. Никто не
захотел взять младенца, и тогда его приютила сама Ясмина. Она воспитала его,
он вырос в ее семье как сын. Этот мальчик и был Хартани - ему дали такое
имя, потому что кожа его была черной, как у рабов с юга.
Хартани и вырос в том самом месте, где его оставил воин пустыни, у
каменистых равнин и холмов, где начинается пустыня. Он пас коз,
принадлежащих Ясмине, и стал таким же пастухом, как и все другие ребята. Он
умеет обращаться с животными, знает, как направить их туда, куда нужно, не
погоняет кнутом, а просто свистит, заложив пальцы в рот, потому что животные
его не боятся. Он умеет разговаривать с пчелами, насвистывая сквозь зубы и
отводя их от себя руками. Люди побаиваются Хартани, говорят, что он меджнун
и наделен демонической властью. Говорят, он умеет заклинать змей и
скорпионов и насылать их на стада других пастухов, чтобы сгубить их. Но
Лалла не верит этим россказням, она не боится Хартани. Быть может, она одна
и знает его по-настоящему, потому что разговаривает с ним без слов. Она
смотрит на него, читает в глубине блестящих черных глаз, а он вглядывается в
ее янтарные глаза - смотрит не просто ей в лицо, а в самую глубину глаз,
потому-то и понимает, что она хочет сказать.
Амме совсем не по душе, что Лалла так часто ходит к пастуху на
каменистые равнины и холмы. Она твердит девочке, что этот подкидыш, чужак ей
не пара. Но, едва покончив с работой в теткином доме, Лалла бежит по дороге
к холмам, свистит, заложив в рот пальцы, как пастухи, и кричит: "Эй!
Хартани!"
Иногда она остается на холмах до самой темноты. До тех пор пока Хартани
не соберет своих коз, чтобы отвести их вниз, в загон у дома Ясмины. Часто
они безмолвно и неподвижно сидят вдвоем на камнях у подножия холмов. Трудно
объяснить, чем они заняты в эти минуты. Быть может, просто смотрят вдаль, и
взгляд их словно проникает сквозь холмы, уходит за линию горизонта. Лалла и
сама не может хорошенько объяснить, отчего это, когда она сидит вот так
рядом с Хартани, время словно бы исчезает. Беззвучные слова свободно
передаются от одного к другому, наполненные особым смыслом, как это бывает
во сне, когда это и ты, и как будто не ты.
Именно Хартани научил ее сидеть вот так, не шевелясь, смотреть на небо,
на камни, на кусты, следить за полетом ос и мушек, слушать пение невидимых
насекомых, чувствовать, как над землей нависает тень хищной птицы и как
дрожит в кустах заяц.
У Хартани нет настоящей семьи, как у Лаллы, он не умеет ни читать, ни
писать, он не знает даже слов молитвы, он не умеет говорить, и однако именно
ему ведомы все эти чудеса. Лалле нравится его гладкое лицо, длинные пальцы,
темные глаза, отливающие металлическим блеском, его улыбка; ей нравится, как
он ходит, быстрый и легкий, точно борзая, как перепрыгивает с камня на
камень и вдруг исчезает в каком-нибудь потаенном месте.