"Жан-Мари Гюстав Леклезио. Пустыня" - читать интересную книгу автора

проникавший сюда через устье пещеры. В самой пещере царит сумрак и сырость
вечной ночи, а снаружи, на каменистой равнине, солнечный свет слепит глаза.
Словно это другой мир, другая страна. Словно ты оказался на дне морском.
Лалла молчит, говорить ей не хочется. Как и Хартани, она погружается в
царство ночи. И взгляд ее темен как ночь, а кожа смугла.
Лалла чувствует, как на нее веет теплом от Хартани, а свет его взгляда
мало-помалу проникает в нее. Ей так хотелось бы стать ближе ему, найти
доступ в его мир, быть по-настоящему с ним вместе, чтобы он мог наконец ее
понять. Она приближает губы к его уху, вдыхает запах его волос, его кожи и
тихо, почти беззвучно произносит его имя. Их окружает сумрак пещеры, он
обволакивает их легкой, но надежной пленкой. Лалла явственно слышит, как по
стенам пещеры стекают ручейки, как вскрикивают во сне летучие мыши. Она
касается щекой щеки Хартани, тело ее обдает странная, жаркая волна, а голова
начинает кружиться. Жар солнца, пропитавший за день их тела, теперь медленно
расходится от них длинными, горячечными волнами. Дыхание их смешивается,
сливается в одно, в словах больше нет нужды, важно лишь то, что они
чувствуют. Это еще не изведанное ею опьянение рождено в короткие мгновения
сумраком пещеры, словно каменные стены и влажная тьма годами ждали их
прихода, чтобы выпустить из плена свои чары. Хмельной вихрь закружил Лаллу,
она отчетливо слышит биение своей крови в жилах, которое сливается с шорохом
стекающих по стене капель и вскриками летучих мышей. Ей кажется, что тела их
составляют одно целое с пещерой, а может, они пленники в утробе какого-то
великана.
Запах коз и овец, идущий от Хартани, смешивается с ароматом девичьей
кожи. Ладони Лаллы горят, на лбу выступает пот, волосы слипаются.
И вдруг Лалла перестает понимать, что с ней происходит. Ей делается
страшно, она встряхивает головой, пытаясь вырваться из объятий пастуха,
который прижал ее локти к камню и обвил ее ноги своими длинными, крепкими
ногами. Лалла хочет крикнуть, но, словно во сне, из горла ее не вырывается
ни звука. Влажный сумрак смежает и туманит ей глаза, тело пастуха,
навалившееся на нее всей своей тяжестью, не дает ей дышать. И вдруг словно
что-то прорвалось в ее горле, она кричит, и голос ее громом прокатывается по
стенам пещеры. Внезапно разбуженные летучие мыши начинают кружить над ними,
шурша и хлопая крыльями.
Хартани уже стоит во весь рост, вскочив на камень, чуть отступив назад.
Длинные его руки отмахиваются от летучих мышей, тучами ошалело мечущихся
вокруг. Лалла не видит лица пастуха, потому что мрак в пещере еще больше
сгустился, но чувствует его смятение. И ей становится грустно-грустно, и
грусть ее все нарастает. Она уже не страшится ни темноты, ни летучих мышей.
Теперь она сама берет Хартани за руку и чувствует, что он весь дрожит, тело
его содрогается, словно в ознобе. Он замер на месте. Откинувшись назад и
заслонив рукой глаза, чтобы не видеть летучих мышей, он дрожит так, что у
него даже лязгают зубы. И тогда Лалла ведет его к выходу из пещеры, тащит
наружу, и вот наконец солнце заливает их головы и плечи.
При свете дня Лалла видит лицо Хартани, такое искаженное, такое жалкое,
что не может удержаться от смеха.
Она стряхивает со своего разорванного платья и с длинной рубахи Хартани
приставшую к ним влажную землю. И они вместе начинают спускаться по склону к
каменистой равнине. Солнце ярко вспыхивает на острых камнях; под небом,
синим до черноты, простирается белая и красная земля.