"Жан-Мари Гюстав Леклезио. Пустыня" - читать интересную книгу автора

обращает на это внимания. Каждый раз как пламя глохнет, он ворошит траву
рукой, не боясь обжечься. А у огня такой уж нрав - он любит тех, кто его не
боится. И вот пламя вспыхивает снова, сначала небольшое, виден только его
гребешок, посверкивающий среди ветвей, и вдруг огонь охватывает самое
основание костра и трещит, ярко освещая все вокруг.
Когда огонь как следует разгорится, Наман-рыбак устанавливает чугунный
треножник, а на него водружает большой котел с варом. Потом садится на песок
и смотрит на огонь, подбрасывая в него пучки травы, которые мгновенно
пожирает пламя. И тут вокруг костра собираются дети. Они издалека почуяли
запах дыма и бегут к огню по берегу. Они кричат, перекликаются, громко
хохочут, ведь огонь-чародей пробуждает желание бегать, кричать, смеяться.
Теперь яркие языки пламени взмывают высоко вверх, они колышутся, трещат,
танцуют. Какие только видения не рождаются в их извивах! Лалла больше всего
любит смотреть на самое основание костра, на раскаленные, окруженные
огненным ореолом головешки, этот жгучий цвет, которому нет названия, похож
на цвет солнца.
И еще она любуется искрами, взлетающими вверх вместе с серым дымом, они
вспыхивают и гаснут, исчезая в синем небе. Ночью искры еще прекраснее, они
похожи на облака из падающих звезд.
Песчаные мушки тоже потянулись к костру, привлеченные запахом горящих
водорослей и кипящего вара, но дым им не по вкусу. Наман не обращает на них
внимания. Он смотрит только на огонь. Время от времени он встает и окунает в
котел палку - проверить, хорошо ли нагрелся вар, потом помешивает вязкую
жидкость, щурясь от клубящегося дыма. Лодка его лежит на берегу в нескольких
метрах от костра вверх килем, приготовленная для конопачения. Теперь солнце
быстро катится вниз, приближаясь к иссохшим холмам за дюнами. Темнота
сгущается. Дети сидят на берегу, тесно прижавшись друг к другу, их смех
понемногу стихает. Лалла смотрит на Намана, стараясь поймать светящийся в
его взгляде светлый луч цвета морской волны. Наман замечает ее и дружески
машет ей рукой, а потом вдруг спрашивает так, точно нет ничего естественнее
его вопроса: "Я тебе уже рассказывал про Балаабилу?"
Лалла качает головой. Она рада: самое время послушать такую историю,
когда сидишь на берегу, глядя на огонь, над которым в котле пузырится вар,
на синее-синее море, и тебя ласкает ветерок, колеблющий дым костра, и жужжат
мушки и осы, а рядом плещут волны, подступая к старой лодке, лежащей килем
вверх на песке.
"Да неужто я никогда не рассказывал тебе про Балаабилу?"
Старик Наман встает, чтобы взглянуть на вар, который кипит ключом. Он
медленно помешивает палкой в котле, и, судя по выражению его лица, все идет
как надо. Он протягивает Лалле старую кастрюлю с обгорелой ручкой: "Держи!
Когда я все приготовлю у лодки, наполнишь кастрюлю варом и принесешь мне".
Не дожидаясь ответа, он отходит к лодке и копошится возле нее.
Раскладывает перед собой кисти всех сортов, которые смастерил из палок,
обернув концы тряпками.
"Давай!"
Лалла наполняет кастрюлю варом. Вар вскипает маленькими колючими
пузырьками, дым щиплет Лалле глаза. Но она бегом бежит к Наману, держа перед
собой в вытянутой руке кастрюлю с варом. Дети, смеясь, бегут за ней следом и
рассаживаются вокруг лодки.
"Балаабилу, Балаабилу..."