"Жан-Мари Гюстав Леклезио. Пустыня" - читать интересную книгу автора

- Из Айн-Para.
- А я с юга, из Игетти.
И, не прощаясь, шли каждый своей дорогой. Дальше тропинка почти
терялась среди щебня в кустах чахлых акаций. Здесь трудно было идти из-за
острых камней, торчащих из красной земли, Hyp с трудом поспевал за отцом.
Солнце сверкало уже ярче, ветер пустыни взметал пыль под их ногами. В этом
месте долина сужалась, превращаясь почти в ущелье, местами серое, местами
красное, а кое-где отливавшее металлическим блеском. Высохшее русло реки
загромождали камни - красная и белая галька и черные кремни, на которых
искрами вспыхивали солнечные лучи.
Вожатый шел лицом к солнцу, чуть подавшись вперед и прикрыв голову
полой бурнуса. Острые колючки кустарника рвали одежду Нура своими когтями,
царапали икры и босые ступни, но он не обращал на это внимания. Он не
отрываясь смотрел вперед, на фигуру отца, торопливо продолжавшего свой путь.
И вдруг оба разом остановились: посреди каменистых холмов, сверкая в
солнечном свете, показалась белая гробница. Мужчина застыл, чуть качнувшись
вперед, словно кланяясь усыпальнице. Потом оба двинулись дальше по
осыпавшимся под ногами камням.
Медленно, не опуская глаз мужчина поднимался к гробнице. И по мере
того как они подходили ближе, купол ее, казалось, возносился вверх,
отрываясь от красных камней. Дивное чистое солнце озаряло усыпальницу, и она
словно бы разбухала в перегретом воздухе. Тут не было ни малейшей тени -
одни только острые камни холма да внизу высохшее русло реки.
Отец с сыном подошли к гробнице. Она представляла собой четыре
слепленные из глины и побеленные известью стены на фундаменте красного
камня. Единственная дверь, ведущая внутрь и похожая на жерло печи, была
завалена большим красным камнем. Возвышавшийся над стенами белый яйцевидный
купол кончался острием. Hyp смотрел теперь только на вход в усыпальницу,
который все рос на его глазах, становясь дверью какого-то гигантского
монумента со стенами наподобие меловых утесов и куполом величиной с гору.
Здесь спадали ветер и зной пустыни, смягчалось дневное одиночество; здесь
обрывались легкие следы - даже те, что были оставлены сбившимися с пути,
безумцами или побежденными. Быть может, это и было самое сердце пустыни, то
место, откуда все началось в ту пору, когда люди впервые появились на земле.
Гробница сияла на склоне красного холма. Солнечные лучи отражались от плотно
утоптанной земли, в их свете яростно пылал белый купол, и время от времени
по трещинам стен струились ручейки красной пыли. Вблизи гробницы не было ни
души, кроме Нура и его отца. Непроницаемое безмолвие царило в долине
Сегиет-эль-Хамра.
Отвалив широкий камень, мужчина увидел круглый дверной проем, за
ним - густой холодный мрак, и ему показалось, что он ощутил на своем лице
дыхание мрака.
Усыпальницу окружала площадка, красная земля ее была утрамбована
ногами паломников. Здесь и остановились вначале отец с сыном, чтобы
сотворить молитву. На вершине этого холма, у гробницы святого, вокруг
которой насколько хватал глаз простирала свое иссохшее ложе долина
Сегиет-эль-Хамра, перед бесконечной далью горизонта, где на фоне синего неба
рисовались другие холмы, другие горы, безмолвие пронзало еще острее.
Точно мир перестал вдруг двигаться и говорить и весь обратился в
камень.