"Станислав Лем. Лолита, или Ставрогин и Беатриче (о Набокове)" - читать интересную книгу автора

в туалет, раз уж эмоции акта коронации захотят найти именно такой выход, то
ее беспокойства, сопровождающего ее проблемы (стоит, например, снять корону
с головы, или это не обязательно - что, мол, мертвому предмету повредит в
одиночестве) - этих проблем повесть девятнадцатого века наверняка бы нам не
показала (Рабле же это делал охотно). Критик мог бы не без основания
возразить, что дефекационные хлопоты монархов не могут свидетельствовать об
уровне произведения, что это, одним словом, идиотизм. В принципе я согласен,
но еще одно предупреждение. Случается, и довольно часто, что произведение
изображает группу или двоих только людей, к тому же разного пола, замкнутых
какой-то ситуацией (плот с потерпевшими крушение, запломбированный вагон,
везущий пленных или репатриантов, или что-нибудь в этом роде); при этом
скрупулезно-реалистичный автор показывает нам обычно со всякими
подробностями, как эти люди ведут себя, как едят, как разговаривают, в то
время как известная проблема остается целиком забытой либо сознательно не
затронутой; а это будет уже совершенно фальшиво, потому что угнетенные и, я
бы даже сказал - терроризированные сферой физиологической обязательности
"низшего порядка" отношения между людьми - и не только товарищеские, -
очень быстро начинают развиваться к непосредственной тесной связи. Прошу
только не принимать меня за представителя какой-нибудь "школы логической
дедукции", т.е. за сумасшедшего, который бы серьезно требовал, чтобы автор
прекрасной повести "Пять недель над Африкой на воздушном шаре" сообщил, как
уважаемый профессор и его очаровательные товарищи решили проблему английской
сдержанности в отношении неотвратимых требованнй своих органических естесгв.
Ничего подобного; я понимаю введение в таких случаях условия "притворяться
турком", и в конце ведь концов, этот шар летит перед глазами читателей до
шестнадцати лет. Однако если повесть должна быть безоговорочно реалистичной,
то уж тогда позвольте: реализм не только удовольствие, но и обязанности. Ну,
уж если автор чересчур настаивает на своей позиции умолчания, то должен, по
крайней мере, не забыть о каком-нибудь кустике, а если и его не создал, то
уж должен как-то в подобных ситуациях придерживаться логики физиологии и ее
следствий, которые могут выступать предпосылками психологических движений, а
это небезразлично для развития действия. Еще раз прошу извинить, но реализм,
если уж кто-нибудь в него упрется, действительно обязывает, он может
вынудить к такому соединению поноса с чьим-нибудь "ангельством", которого
автор, возможно, хотел бы избежать. И именно здесь место тому, что немцы
называют aus einer Not eine Jugend machen, ибо открывается дорога
неожиданным коротким замыканиям. Все это я говорил на полях главной
проблемы, потому что мы волей-неволей оказались втянутыми в физиологию,
которая выступает своеобразным прологом главной темы - патологии. Как
видим, итог нашего рассмотрения полностью отрицательный: мы убедились, я
думаю, что фронтальная атака вопросов пола ведет к художественной неудаче. И
в самом деле, любовный акт имеет в шкале художественных ценностей такую же
самостоятельную ценность, как изображение агонии, дерева или какого-нибудь
другого явления либо предмета, но из-за своей особой позиции в иерархии
человеческих переживаний он обладает, будучи показанным в произведении
искусства, такой способностью возбуждения, которая эстетически вредна,
потому что выступает для читателя потенциальным источником таких ощущений,
до которых автору нет никакого дела. Это значит, что, возбуждая, акт
выпадает из композиции, автономизируется путем совершенно нежелательным, и
если психический климат, напряжение атмосферы произведения не подчиняет его