"Станислав Лем. Маска" - читать интересную книгу автора

времени на обход окружным путем, я сжималась в прыжке и на лету прошивала их
насквозь под треск костей и бульканье красных струек, брызгавших мне на
спину и на голову, и удалялась так быстро, что даже не успевала подумать о
смерти, причиненной таким внезапным и быстрым ударом. Помню также, как
пробиралась через поля сражений, беспорядочно усеянные множеством серых и
зеленых мундиров -- одни еще шевелились, а из других уже торчали кости,
грязно-белые, как подтаявший снег, но я ни на что не обращала внимания, и у
меня была высшая цель, и она была под силу только мне.
Из того, как след вился, петлял, пересекал сам себя, из того, как он
почти исчезал на берегах соленых озер в пережженной солнцем пыли,
раздражавшей мои легкие, или смытый дождями, я постепенно пришла к выводу,
что тот, кто ускользает от меня, изворотлив и хитер и идет на все, чтобы
ввести меня в заблуждение и оборвать цепочку частиц, отмеченных признаком
единства. Если бы тот, кого я преследовала, был простым смертным, я бы
настигла его по истечении предопределенного времени, того, какое необходимо,
дабы страх и отчаяние в должной мере усугубили назначенную ему кару, --
тогда бы я наверняка догнала его благодаря своей неутомимой быстроте и
безошибочной работе сыщицких легких -- и уничтожила быстрее, чем успела бы
это осознать. Но я не стала наступать ему сразу на пятки: я шла по хорошо
остывшему следу, чтобы насладиться своим мастерством, а вместе с тем по
исконному обычаю дать гонимому время накопить в себе отчаяние, но порой
позволяла ему хорошенько оторваться, потому что, чувствуя мою неотступную
близость, он в безысходной тоске мог учинить над собою зло и тем самым
ускользнуть от меня и от воздаяния, которое я ему несла. Мне надо было
настичь его не слишком быстро и совсем не внезапно, ибо он должен был
прочувствовать все, что его ожидает. А потому я по ночам останавливалась,
укрываясь в чащах не для отдыха, который мне не был нужен, а для умышленных
проволочек и для того, чтобы рассчитать дальнейшие действия. Я уже не думала
о преследуемом как об Арродесе, моем бывшем возлюбленном, -- память об этом
почти зарубцевалась, и ее не стоило тревожить. Я жалела только, что теперь
лишена дара усмехаться, хотя бы при воспоминаниях о былых фортелях, сиречь
Ангелите, дуэнье, сладостной Миньон. И я разглядывала себя лунными ночами в
зеркале воды, чтобы убедиться, что ныне ничем на них не похожа, хотя и
осталась красивой, однако теперь это была другая красота, смертоносная,
внушающая страх, великий, подобный восхищению. Тех моих ночей в укромных
логовах мне хватало на то, чтобы очистить брюшко от комков засохшей грязи,
доведя его до серебряного блеска, и перед тем, как пуститься в дальнейший
путь, я всякий раз легонько раскачивала прыжковыми ногами втулку жала,
проверяя ее готовность, потому что день и час мне были неизвестны.
Иногда я бесшумно подкрадывалась к людским жилищам и прислушивалась к
голосам, то прицепляясь блестящими щупальцами к оконной раме сбоку, то
заползая на крышу, чтобы поудобнее свеситься с ее края вниз головой, ибо я
все же не мертвый механизм, снабженный парой сыщицких легких, но существо,
которое пользуется, как подобает, своим разумом. А погоня и бегство тянулись
уже столь долго, что молва о нас разнеслась повсюду, и я слышала, как
старухи пугали мною детей, и узнавала бесчисленные толки об Арродесе,
которому почти все сочувствовали в такой же мере, в какой страшились меня,
королевской посланницы. Что же болтали простаки на завалинках?
Что я машина, которую натравили на мудреца, осмелившегося посягнуть на
королевскую власть. Что я не простой механический палач, а особое