"Станислав Лем. Маска" - читать интересную книгу автора

виднелась постройка -- то ли дом, то ли замок, сложенный из самых тяжелых
валунов, какие в одиночку не сдвинул бы и гигант; я поняла, что это и есть
убежище врага, ибо где же ему еще быть в этой глуши. И, бросив поиски следа,
стала сползать с осыпи, погрузив задние ноги в сыплющийся щебень, --
передними я как бы плавала в мелких обломках, а средней парой тормозила
спуск, чтобы не сорваться. Так я добралась до слежавшегося снега и по нему
уже почти бесшумно пошла дальше, пробуя на каждом шагу, не провалюсь ли в
какую-нибудь бездонную расщелину. Надо было идти осторожно, ибо враг ожидал
моего появления со стороны перевала, и я не стала подходить слишком близко,
чтобы меня не заметили из укрепленного здания, а втиснулась под
грибообразный валун и принялась терпеливо ждать наступления ночи.
Стемнело быстро, но снег все порошил, ночь оказалась светлой, и я не
отважилась приблизиться к дому, а только приподнялась, подперев голову
скрещенными передними ногами так, чтобы хорошо видеть его издали.
После полуночи снег перестал, но я не отряхивала его с себя, потому что
он сделал меня похожей на окружающие предметы, и от лунных лучей,
пробивающихся меж облаками, сиял, как подвенечное платье, которого мне так и
не пришлось надеть. Потом я потихоньку поползла в сторону хорошо видной
издали темной глыбы дома, не спуская глаз с окна на втором этаже, в котором
тускло тлел желтоватый свет. Я прикрыла зрачки тяжелыми веками, чтобы луна
не слепила меня, а к слабому освещению я была приспособлена. Мне показалось,
что в этом окне что-то двинулось и какая-то большая тень проплыла вдоль
стены, и я поползла быстрее, пока не добралась до подножья постройки. Метр
за метром я стала взбираться по кладке, это было нетрудно, потому что между
камнями не было швов, их соединяла только собственная огромная тяжесть. Так
я добралась до нижнего ряда окон, черневших, как крепостные бойницы,
предназначенные для пушечных жерл. Все они зияли мраком и пустотой. Внутри
царила такая тишина, будто уже много веков единственной хозяйкой здесь была
смерть. Чтобы лучше видеть, я включила свое ночное зрение, сунула голову в
каменный проем, открыла светящиеся глаза своих щупальцев, и в глубь комнаты
пошел от них фосфорический свет. Напротив окна я увидела сложенный из
шершавых плит закопченный камин, в котором давно остыла кучка рассохшихся
поленьев и обугленного хвороста, у стены заметила скамью и ржавые
инструменты, в углу виднелось продавленное ложе и груда каких-то каменных
ядер. Мне показалось странным, что вход ничем не защищен и дверь в глубине
распахнута настежь, но именно в этом я увидела западню и, не поверив
заманивающей пустоте, вновь бесшумно убрала голову и стала взбираться на
верхний этаж. К окну, из которого лился тусклый свет, я и не подумала
приблизиться. Наконец я выбралась на крышу и на ее заснеженной площадке
прилегла по-собачьи, решив дождаться здесь рассвета. Снизу до меня
доносились два голоса, но я не могла разобрать слов. Я лежала без движения,
страшась той минуты, когда брошусь на противника, чтобы освободить Арродеса.
В напряженном оцепенении я мысленно рисовала картины борьбы, которая
завершится уколом жала, но в то же время, пытаясь проникнуть в тайное тайных
своей души, уже не доискивалась, как прежде, истоков движущей меня воли, а
искала там хотя бы самый слабый намек, знак, который открыл бы мне, одного
ли только человека я погублю.
Не знаю, когда исчезла моя нерешительность. Я все еще находилась в
неведении, все так же не знала себя, но именно незнание того, прибыла ли я
как избавительница или как убийца, вновь вызвало у меня ощущение чего-то до