"Станислав Лем. Куда идешь, мир? (Публицистика)" - читать интересную книгу автора

должны найти ответ уже сегодня.
На первый взгляд это кажется невозможным. Но только на первый. Люди,
творчески одаренные, составляют достаточно стабильный процент всех едоков;
ученых, мыслителей, артистов появляется тем больше, чем попросту больше
живущих. А теперь подумайте: уже сегодня талантливых художников, артистов,
в какой-то степени заслуживающих внимания, на свете слишком много, чтобы
проявления их индивидуальности могли ограничиваться пределами одного
государства; результаты этой многочисленности поражают и одновременно
смущают. Выбьется ли, заблестит ли, получит ли признание - начинает решать
случайность, судьба, этот успех становится следствием "признания Парижем"
или иной столицей мира; на артистической бирже происходит как бы "игра
вслепую", и время от времени массы узнают о каком-то новом "открытии"
специалистов и знатоков. Конечно, я преувеличиваю, но совсем немного; как
правило, значительная индивидуальность добивается признания, хотя порой и
спустя много лет; но то, что сегодня представляет собою проблему
непризнанных талантов или случайно пробившихся единиц, то есть в конце
концов проблему, не столь уж значительную, второразрядную, если не
третьеразрядную, в будущем, в этом воображаемом мире двадцати миллиардов
станет правилом, нерушимой закономерностью. Ценных книг, произведений
искусства, музыкальных произведений, решений и новых теорий будет
возникать просто чересчур много, чтобы даже самый завзятый потребитель
культурных ценностей мог справиться с этой лавиной. Сегодня мы с улыбкой
говорим, что поэтов не только читают почти одни поэты, что даже тиражи
поэтических томиков определяются количеством живущих поэтов данного языка,
культурного района; а ведь это неизбежно станет достойным сожаления
правилом будущего мира - мира неограниченного увеличения количеств. Ни
прожорливость читателя, ни жажда знания не смогут обеспечить
непосредственного контакта с совокупностью даже наиболее значительных
творений человеческой мысли, когда одновременно будут творить тысячи
Рафаэлей, Моцартов, Ферми. Посему вырисовывающаяся тенденция специализации
в области культурного потребления будет все более явной, поэтов будут
читать лишь поэты, художники творить для художников, музыканты - для
музыкантов, поскольку всей жизни едва хватит, чтобы только познакомиться с
тем, что возникает где-либо в одной, данной области творчества.
Разумеется, параллельно развивалась бы распространяемая по всему миру
антеннами спутников телевизионно-цвето-осязаемо-обоняемая, или бог весть
еще какая, массовая культура, и пропасть, возникшая таким образом между
двумя культурами, будет только расширяться. Наконец, если бы панацея
космической иммиграции в массовом масштабе была осуществлена, наступило бы
уже явное расчленение земной культуры, ее четвертование, ибо никто, ни
один человек не в состоянии был бы приобщиться к наивысшим ее ценностям,
зная только, благодаря случайности происхождения, рождения,
общественно-групповой принадлежности, какой-то один, небольшой ее
фрагмент. И с чем же он должен был бы отправиться на заполненном такими
же, как он, корабле, чтобы искать у иных звезд новую родину? С сознанием,
что когда-то, во времена полуварварского примитива, войн, тьмы и страха
разгорелось Возрождение, и это было время, когда в одном человеческом уме
можно было объединить всю сумму человеческих достижений, человеческой
мысли, после чего опустились неумолимые сумерки, пришла эпоха миллиардных
муравейников?