"Станислав Лем. Сказка о трех машинах-рассказчицах короля Гениалона" - читать интересную книгу автора

нет ничего, ибо видно, что ничего абсолютно не видно! Итак, существую лишь
я, и притом как чистейшая всевозможность, ведь помыслить я могу все, что
хочу; но сам-то я что такое - пустое место для мышления, или как?
И впрямь, он утратил все чувства, которые за протекшие века
разболтались вконец и испортились, ибо неумолимо владычествует над миром
подруга Хаоса, безжалостная Энтропия. Так что не видел Далдай ни
лужи-матушки, ни мусора-батюшки, ни целого света, совершенно не помнил,
что было с ним прежде, и вообще не мог уже ничего, кроме как мыслить.
Только это умел он, и не удивительно, что этим только и занимался.
- Следовало бы, - сказал он себе, - заполнить чем-нибудь пустоту,
явленную во мне, и тем самым преобразить несносную ее монотонность. Итак,
выдумаем что-нибудь, и тогда помышленное станет реальностью, ибо нет
ничего, кроме наших мыслей. - Видать, он уже несколько возгордился, коль
скоро мыслил себя во множественном числе.
- Возможно ли, - сказал он себе, - существование чего-либо вне меня?
Допустим на минуту - хотя это выглядит неправдоподобно и даже дико, - что
да. Назовем это нечто Гозмозом. Итак, существует Гозмоз и в Гозмозе я как
частичка его!
Тут он остановился, поразмышлял, и гипотеза эта показалась ему
совершенно неосновательной. Не было в ее пользу никаких доказательств,
аргументов, доводов, предпосылок, и потому он признал ее чистой фантазией,
чрезмерной самонадеянностью ума, устыдился сильно и сказал себе:
- О том, что находится вне меня, если там вообще что-нибудь есть, я
ничего не знаю. Но о том, что внутри, я узнаю, стоит лишь мне это
помыслить; да и кому же, черт подери, лучше знать мои мысли, если не мне?!
И выдумал Гозмоз еще раз, но теперь уже разместил его внутри
собственного сознания; это показалось ему не в пример скромнее, приличнее
и основательней, а к этому он и стремился. И стал он заполнять этот свой
Гозмоз всякой помышленной всячиной. Сперва, не имея еще сноровки, выдумал
моленцев, что занимались выдрючиваньем чего ни попало, а также заголенцев,
что питали пристрастие к слюпсам. И сразились немедля заголенцы с
моленцами из-за слюпсов, да так, что у Далдая-мусорника голова
разболелась, и кроме мигрени, ничего из этого сотворения мира не вышло.
Взялся он за сотворенье опять, теперь уже осмотрительней, и выдумал
первоэлементы, а именно: благородный газ, он же элемент совершенный -
Кальцоний, и первоэлемент духовный - Мышлений, и множил за бытием бытие,
ошибаясь время от времени, но через пару веков наловчился настолько, что
вполне капитально построил в мыслях собственный Гозмоз, разместив в нем
различные племена, существа, бытии и явления, и жилось там очень неплохо,
поскольку законы этого Гозмоза учинил он весьма либеральными: ему пришлась
не по нраву идея неумолимой закономерности, этого казарменного распорядка,
без которого Мать-Природа ни шагу (впрочем, о ней ничего он не знал и не
ведал).
Поэтому был Самосынов мир полон чудотворных капризов: один раз делалось
в нем что-то так - и все тут, а другой раз - этак, совершенно иначе, тоже
безо всякой причины. А если кому-нибудь там предстояло погибнуть, всегда
еще можно было этого избежать, поскольку Далдай решил не допускать
необратимых событий. И прекрасно жилось в его мыслях мондрецам,
драконьерам, что добывали Кальцоний, и клофундрам, и добрианне, и
обретонцам - столетия целые. Между тем отвалились мусорные руки его и