"Евгений Ленский. Вокруг предела" - читать интересную книгу автора

С детства наслушавшийся анекдотов о сумасшедших и вооруженный самыми
хаотическими и отрывочными знаниями о психологии человека вообще й ее
патологии в частности, Трофимов сначала боялся своих сопалатников, даже
этого безобидного старичка. Однако постепенно (началось это со снов) он
начал кое-что понимать. Сон, первый в череде снов, доведших его до
сумасшедшего дома, впервые Трофимов увидел давно. Он снился раз пять или
шесть, каждый раз повторяясь в мельчайших, уже виденных подробностях и
обрастая новыми. Но начинался сон всегда с одного и того же.
...В орденском замке Крейсцензее все было готово к заутрене. Он,
Трофимов, то есть замковый эконом Вернер фон Штайн, поднялся на знаменитую
башню и вгляделся в предрассветную, серую от тумана мглу. Нет, не воссияло
солнце веры истинной в этом языческом, болотистом и холодном краю! И не его,
брата Вернера, в этом была вина. Простые железные латы и белый плащ с
крестом - символ смирения и твердости в вере - что же еще, Господи? Даже
здесь, на башне, наедине с небом, он оставался братом Вернером,
"Вернером-праведным" по определению юного Гуго фон Гугенброка. Если бы еще
эта мелкая поросль захиревшего рода не вкладывала в свои слова столько
яда!.. Впрочем, он может только подозревать, но никогда и ничего не
докажет... Брат Вернер перекрестился. Чего не докажет? Он сам не узнал бы в
себе того, проклятого, изгнанного и осужденного, лишенного огня и воды любой
христианской страны. Как бишь его звали? Фра Джироламо Неапольский?.. Вернер
фон Штайн пожевал губами и хотел было произнести это имя вслух, но
спохватился. Даже здесь, даже наедине с богом, который и без его слов все
знал, он не смел произнести свое настоящее имя. А в чем, собственно, вина
того францисканца? Что они понимали, тупые и напыщенные, члены капитула
монастыря Святой Бригитты, предавшие его суду Наместника Божия! А он жив,
стоит на башне с тяжелым моргенштерном, выкованным в подземных мастерских
Мариенбурга. Проклят - и жив! Отлучен - и под знаменем с черным крестом
поведет свой отряд во славу божию и ордена. Слава тебе, Господи, ныне и
присно и во веки веков!
Но были минуты... Голодный, оборванный, пробирался он через Италию и
Германию, а впереди него летела грозная слава богохульника и вероотступника.
Специальный отряд сопровождал его десять дней, тщательно следя, чтобы ни
один христианин не заговорил с ним, не подал ему глоток, воды. Ломоть хлеба
от восхода до заката и вода из придорожной канавы полагались ему в дороге. А
на ночь отряд располагался вдали от селений. Его связывали и укладывали так,
чтобы до проклятого не доставало тепло костра. Но он, фра Джироламо
Неапольский, засыпал со смехом. И его не посмели убить, все же устрашились
явленной силы Господа, к которой в отчаянии воззвал узник в подземельях
замка святого Ангела! И когда секретарь трибунала уже готовился объявить
приговор, в содержании которого не было сомнений даже у крыс, швырявших под
ногами, из воздуха в полутьме, возник топор. Раскаленный добела, испуская
искры, повис он над головами членов Трибунала. Фра Джироламо знал, как под
масками побелели лица судей. И даже до него, стоящего на коленях,
притянутого к полу чугунной цепью, долетел сухой жар пылающего металла.
Только один из членов трибунала, тощий и безжалостный кардинал Спинелли,
нашел в себе мужество воззвать к силам света и заклясть дьявольское
наваждение. Однако топор не пропал, и ясно стало всем, что не князя Тьмы это
знак, а послание свыше.
- Жизнь его - мне! - прозвучало в подземелье печально и прекрасно.