"Донна Леон. Неизвестный венецианец " - читать интересную книгу автора

трахнут или они кого-то трахнут, они должны напяливать на себя все женское.
Задумайся, Гвидо. Подумай, какое лицемерие! И все для того, чтобы этот
кто-то мог сказать себе на следующее утро: "Нет, я и не знал, что это мужик,
а когда понял, уж поздно было". Или: "Ну и пусть это мужик, все равно
трахнул-то я его". То есть в собственных глазах они остаются настоящими
самцами, мачо. Они сами себе не желают признаться, что предпочитают
трахаться с другими самцами, потому что это поставит под сомнение их
мужественность. - Она снова молча уставилась на него. - Иногда мне кажется,
Гвидо, что ты просто не даешь себе труда посмотреть на вещи чуть шире.
Последнюю реплику следовало расценивать как упрек в инакомыслии. Однако
на этот раз он был с Паолой согласен. Она заговорила о вещах, которые и
вправду пока не приходили ему в голову. Едва узнав женщин, он был ими сразу
покорен и никогда не понимал привлекательности какого-нибудь другого - то
есть просто другого - пола. В юности все мужчины вообще казались ему
одинаковыми, вроде него самого. С годами он хоть и уяснил, что мужчины
бывают разные, это его ничуть не занимало, тогда как разные женщины,
наоборот, по-разному волновали ум и сердце.
Он вспомнил еще одно наблюдение Паолы, о котором она поведала ему
вскоре после знакомства. Оказывается, итальянские мужчины постоянно трогают,
щупают, чуть ли не ласкают свои гениталии. Услыхав тогда об этом, он,
конечно, не поверил и лишь посмеялся. Но на следующий день он начал обращать
внимание и неделю спустя должен был признать ее правоту. Еще через неделю он
был просто поражен тем, как часто мужчины на улице опускают руку вниз и
похлопывают себя, будто проверяя, все ли там на месте. Как-то раз, когда они
шли с Паолой, она спросила его, о чем он думает. Ей одной он не постеснялся
бы признаться. В тот момент, как и много раз до того, он почувствовал, что
это и есть та самая женщина, которая должна стать его женой, и она ею
станет.
Любить и желать женщину всегда казалось ему совершенно нормальным. Но
вот эти мужчины, чьи дела были собраны в папке, по недоступным его разумению
причинам, полагали иначе. Они любили других мужчин ради денег или
наркотиков, а иногда, надо думать, и просто так, ради любви. И отчего один
из них нашел свою страшную смерть в объятиях ненависти?
Паола уже спала, уютно свернувшись калачиком. Брунетти положил папку на
тумбочку у кровати, выключил свет, тихонько обнял Паолу за плечи и поцеловал
в шею - до сих пор соленую. Вскоре он уснул.
Когда на следующее утро он прибыл в прокуратуру Местре, сержант Галло
вручил ему еще одну синюю папку. Раскрыв ее, он впервые увидал лицо убитого.
На первой странице помещался набросок, который примерно восстанавливал
изуродованные черты, а дальше шли леденящие кровь снимки из морга.
Поскольку лицо напрочь потеряло всякий вид, то определить число ударов,
которые на него обрушились, было невозможно. Как и предупреждал Галло, носа
совсем не осталось - тот провалился внутрь черепа. На месте одной скулы
зияла дыра. Но смерть наступила от ударов по затылку, о чем
свидетельствовали другие фотографии.
Брунетти захлопнул папку и вернул ее сержанту:
- Вы размножили портрет?
- Так точно, синьор. Но копии были готовы только полчаса назад, так что
мы пока не успели их раздать людям.
- Дактилоскопию сделали?